Vanity Fair/Ярмарка тщеславия

CHAPTER XIV/ГЛАВА XIV Miss Crawley at Home/Мисс Кроули у себя дома

English	Русский
About this time there drove up to an exceedingly snug and well- appointed house in Park Lane, a travelling chariot with a lozenge on the panels, a discontented female in a green veil and crimped curls on the rumble, and a large and confidential man on the box. It was the equipage of our friend Miss Crawley, returning from Hants. The carriage windows were shut; the fat spaniel, whose head and tongue ordinarily lolled out of one of them, reposed on the lap of the discontented female. When the vehicle stopped, a large round bundle of shawls was taken out of the carriage by the aid of various domestics and a young lady who accompanied the heap of cloaks. That bundle contained Miss Crawley, who was conveyed upstairs forthwith, and put into a bed and chamber warmed properly as for the reception of an invalid. Messengers went off for her physician and medical man. They came, consulted, prescribed, vanished. The young companion of Miss Crawley, at the conclusion of their interview, came in to receive their instructions, and administered those antiphlogistic medicines which the eminent men ordered.	Около того же времени к чрезвычайно уютному и благоустроенному дому на Парк-лейн подъехала дорожная коляска с ромбовидным гербом на дверцах, с недовольною особою женского пола, в зеленой вуали и локончиках, на заднем сиденье, и с величественным слугой на козлах - очевидно, доверенным лицом своих господ. Это был экипаж нашего друга мисс Кроули, возвращающийся из Хэмпшира. Стекла кареты были подняты; жирная болонка, чья морда и язык обычно высовывались в одно из окошек, покоилась на коленях недовольной особы. Когда экипаж остановился, из кареты был извлечен объемистый сверток шалей, - для чего оказалась необходимой помощь нескольких слуг и молодой леди, сопровождавшей эту груду одежды. Сверток содержал в себе мисс Кроули, которая была немедленно доставлена наверх и уложена в постель, в спальне, надлежащим образом протопленной для приема болящей. За доктором для мисс Кроули были разосланы гонцы. Врачи явились, посовещались, прописали лекарства и исчезли. Молодая спутница мисс Кроули по окончании консилиума вышла к ним, выслушала наставления, а затем употребила по назначению противогорячечные средства, прописанные учеными мужами.
Captain Crawley of the Life Guards rode up from Knightsbridge Barracks the next day; his black charger pawed the straw before his invalid aunt's door. He was most affectionate in his inquiries regarding that amiable relative. There seemed to be much source of apprehension. He found Miss Crawley's maid (the discontented female) unusually sulky and despondent; he found Miss Briggs, her dame de compagnie, in tears alone in the drawing-room. She had hastened home, hearing of her beloved friend's illness. She wished to fly to her couch, that couch which she, Briggs, had so often smoothed in the hour of sickness. She was denied admission to Miss Crawley's apartment. A stranger was administering her medicines--a stranger from the country--an odious Miss . . . --tears choked the utterance of the dame de compagnie, and she buried her crushed affections and her poor old red nose in her pocket handkerchief.	На следующий день из Найтсбриджских казарм прискакал капитан лейб-гвардии Кроули. Его вороной взрыл копытами солому, разостланную перед домом страждущей тетушки. Капитан с большим участием расспросил о здоровье своей любезной родственницы. По-видимому, имелись основания для самых худших опасении: он нашел горничную мисс Кроули (недовольную особу женского пола) необычайно сердитой и удрученной; мисс Бригс, компаньонку тетушки, он застал всю в слезах, одиноко сидящей в гостиной. Мисс Бригс поспешила домой, услышав^ болезни своего любимого друга. Она хотела лететь к ее ложу, к тому ложу, которое она, Бригс, так часто оправляла в часы болезни. Но ее не допустили в апартаменты мисс Кроули. Какая-то чужая подавала ей лекарства, чужая из провинции, какая-то противная мисс... Тут слезы прервали речь компаньонки, и она спрятала свои оскорбленные чувства и свой бедный старенький красный носик в носовой платок.
Rawdon Crawley sent up his name by the sulky femme de chambre, and Miss Crawley's new companion, coming tripping down from the sick- room, put a little hand into his as he stepped forward eagerly to meet her, gave a glance of great scorn at the bewildered Briggs, and beckoning the young Guardsman out of the back drawing-room, led him downstairs into that now desolate dining-parlour, where so many a good dinner had been celebrated.	Родон Кроули послал сердитую горничную доложить о его приезде, и новая компаньонка мисс Кроули, живо спустившаяся из спальни больной, протянула маленькую ручку капитану, предупредительно поспешившему ей навстречу, смерила презрительным взглядом растерявшуюся Бригс и, поманив за собой молодого гвардейца, увела его вниз, в пустынную теперь парадную столовую, видевшую в своих стенах столько званых обедов.
Here these two talked for ten minutes, discussing, no doubt, the symptoms of the old invalid above stairs; at the end of which period the parlour bell was rung briskly, and answered on that instant by Mr. Bowls, Miss Crawley's large confidential butler (who, indeed, happened to be at the keyhole during the most part of the interview); and the Captain coming out, curling his mustachios, mounted the black charger pawing among the straw, to the admiration of the little blackguard boys collected in the street. He looked in at the dining-room window, managing his horse, which curvetted and capered beautifully--for one instant the young person might be seen at the window, when her figure vanished, and, doubtless, she went upstairs again to resume the affecting duties of benevolence.	Здесь они беседовали вдвоем минут десять, обсуждая, несомненно, симптомы болезни старой хозяйки дома. К концу этой беседы резко зазвонил звонок в столовой, и на него немедленно отозвался мистер Боулс, величественный дворецкий мисс Кроули (который - разумеется, случайно - оказался у замочной скважины и простоял у двери в течение большей части разговора). Капитан вышел из дому, покручивая усы, и вскочил на своего вороного, рывшего копытами солому, к восхищению маленьких сорванцов, собравшихся на улице. Он взглянул на окна столовой, сдерживая лошадь, которая выкидывала курбеты и красиво приплясывала на месте. На одно мгновение в окне показалась молодая особа, но затем ее фигурка исчезла, - без сомнения, она удалилась наверх и опять приступила к выполнению трогательных обязанностей милосердия.
Who could this young woman be, I wonder? That evening a little dinner for two persons was laid in the dining-room--when Mrs. Firkin, the lady's maid, pushed into her mistress's apartment, and bustled about there during the vacancy occasioned by the departure of the new nurse--and the latter and Miss Briggs sat down to the neat little meal.	Кто же была эта молодая женщина, хотелось бы мне знать? Вечером в малой столовой был подан скромный обед на две персоны (тем временем миссис Феркин, горничная миледи, бросилась в опочивальню хозяйки и все хлопотала там, пока, за временной отлучкой самозванки, место оставалось свободным), и новая сиделка уселась с мисс Бригс за мирную трапезу.
Briggs was so much choked by emotion that she could hardly take a morsel of meat. The young person carved a fowl with the utmost delicacy, and asked so distinctly for egg-sauce, that poor Briggs, before whom that delicious condiment was placed, started, made a great clattering with the ladle, and once more fell back in the most gushing hysterical state.	Бригс от волнения не могла проглотить ни кусочка. Молодая особа с отменным изяществом разрезала курицу и так отчетливо попросила подливки из яиц, что бедная Бригс, перед которой находилась эта великолепная приправа, вздрогнула и после неудачных попыток удержать в руке непослушную соусную ложку снова впала в состояние истерики, разразившись рыданиями.
"Had you not better give Miss Briggs a glass of wine?" said the person to Mr. Bowls, the large confidential man.	- Может быть, вы дадите мисс Бригс стакан вина? - обратилась молодая особа к мистеру Боулсу, величественному дворецкому.
He did so. Briggs seized it mechanically, gasped it down convulsively, moaned a little, and began to play with the chicken on her plate.	Тот подал вино. Бригс машинально схватила стакан, судорожно проглотила вино, тихо постонала и принялась ковырять вилкой курицу.
"I think we shall be able to help each other," said the person with great suavity: "and shall have no need of Mr. Bowls's kind services. Mr. Bowls, if you please, we will ring when we want you."	- Мне кажется, мы обойдемся и без любезных услуг мистера Боулса, - заявила молодая особа с величайшей мягкостью. - Мистер Боулс, сделайте милость, мы позвоним, когда вы нам понадобитесь.
He went downstairs, where, by the way, he vented the most horrid curses upon the unoffending footman, his subordinate.	Боулс отправился вниз, где, между прочим, накинулся с самыми страшными ругательствами на ни в чем не повинного лакея, своего подчиненного.
"It is a pity you take on so, Miss Briggs," the young lady said, with a cool, slightly sarcastic, air.	- Какая жалость, что вы принимаете все это так близко к сердцу, мисс Бригс, - сказала молодая леди спокойным, чуть насмешливым тоном.
"My dearest friend is so ill, and wo-o-on't see me," gurgled out Briggs in an agony of renewed grief.	- Мой бесценный друг так болен и не же-е-е-е-лает видеть меня! - воскликнула мисс Бригс в неудержимом порыве горя.
"She's not very ill any more. Console yourself, dear Miss Briggs. She has only overeaten herself--that is all. She is greatly better. She will soon be quite restored again. She is weak from being cupped and from medical treatment, but she will rally immediately. Pray console yourself, and take a little more wine."	- Она вовсе не так плоха. Утешьтесь, дорогая мисс Бригс. Она просто объелась, вот и все. Ей уже гораздо лучше. Скоро она выздоровеет. Она ослабела от банок и лекарств, но теперь ей станет легче. Прошу вас, утешьтесь и выпейте еще вина.
"But why, why won't she see me again?" Miss Briggs bleated out. "Oh, Matilda, Matilda, after three-and-twenty years' tenderness! is this the return to your poor, poor Arabella?"	- Но почему же, почему она не хочет меня видеть? - захныкала мисс Бригс. - О Матильда, Матильда, после двадцатитрехлетней привязанности так-то ты платишь своей бедной, бедной Арабелле?
"Don't cry too much, poor Arabella," the other said (with ever so little of a grin); "she only won't see you, because she says you don't nurse her as well as I do. It's no pleasure to me to sit up all night. I wish you might do it instead."	- Не проливайте столь обильных слез, бедная Арабелла, - заметила ее собеседница с легкой усмешкой. - Она не хочет вас видеть только потому, что вы будто бы не так хорошо за ней ухаживаете, как я. Мне же не доставляет никакого удовольствия просиживать без сна все ночи. Я хотела бы, чтобы вы меня заменили.
"Have I not tended that dear couch for years?" Arabella said, "and now--"	- Разве я не дежурила у этого дорогого ложа в течение многих лет? - возопила Арабелла. - А теперь...
"Now she prefers somebody else. Well, sick people have these fancies, and must be humoured. When she's well I shall go."	- А теперь она предпочитает других. Знаете, у больных людей бывают подобные фантазии, и им приходится потакать. Когда она поправится, я уеду.
"Never, never," Arabella exclaimed, madly inhaling her salts-bottle.	- Никогда, никогда! - воскликнула Арабелла, с остервенением вдыхая из флакона нюхательную соль.
"Never be well or never go, Miss Briggs?" the other said, with the same provoking good-nature. "Pooh--she will be well in a fortnight, when I shall go back to my little pupils at Queen's Crawley, and to their mother, who is a great deal more sick than our friend. You need not be jealous about me, my dear Miss Briggs. I am a poor little girl without any friends, or any harm in me. I don't want to supplant you in Miss Crawley's good graces. She will forget me a week after I am gone: and her affection for you has been the work of years. Give me a little wine if you please, my dear Miss Briggs, and let us be friends. I'm sure I want friends."	- Никогда не поправится или я никогда не уеду? Что вы имеете в виду, мисс Бригс? - спросила ее собеседница с тем же вызывающим добродушием. - Вздор! Через две недели она будет здоровехонька, и я уеду к своим маленьким ученицам в Королевское Кроули и к их матери, которая больна гораздо серьезнее, чем наш друг. Вам нечего ревновать ее ко мне, дорогая моя мисс Бригс. Я бедная молоденькая девушка, без единого друга на свете и никому не делаю зла. Я не хочу оттеснить вас и лишить благосклонности мисс Кроули. Она позабудет меня через неделю после моего отъезда, а ее привязанность к вам создавалась годами. Пожалуйста, налейте мне немного вина, дорогая мисс Бригс, и давайте будем друзьями. Право, я нуждаюсь в друзьях!
The placable and soft-hearted Briggs speechlessly pushed out her hand at this appeal; but she felt the desertion most keenly for all that, and bitterly, bitterly moaned the fickleness of her Matilda. At the end of half an hour, the meal over, Miss Rebecca Sharp (for such, astonishing to state, is the name of her who has been described ingeniously as "the person" hitherto), went upstairs again to her patient's rooms, from which, with the most engaging politeness, she eliminated poor Firkin.	В ответ на этот призыв миролюбивая и мягкосердечная Бригс безмолвно протянула сопернице руку, но с тем большей остротой почувствовала свою обиду и стала горько сетовать на непостоянство Матильды. Через полчаса, когда обед окончился, мисс Ребекка Шарп (потому что, как ни странно, таково было имя той, которую до сей поры мы изобретательно называли "молодой особой") отправилась снова наверх в покои своей пациентки и с самой изысканной вежливостью выпроводила оттуда бедную Феркин.
"Thank you, Mrs. Firkin, that will quite do; how nicely you make it! I will ring when anything is wanted."	- Благодарю вас, миссис Феркин, так будет хорошо. Как чудесно вы все делаете! Я позвоню, когда понадобится.
"Thank you"; and Firkin came downstairs in a tempest of jealousy, only the more dangerous because she was forced to confine it in her own bosom.	- Благодарю вас! - И Феркин сошла вниз, охваченная бурой ревности, тем более опасной, что ей приходилось таить ее в своей груди.
Could it be the tempest which, as she passed the landing of the first floor, blew open the drawing-room door? No; it was stealthily opened by the hand of Briggs. Briggs had been on the watch. Briggs too well heard the creaking Firkin descend the stairs, and the clink of the spoon and gruel-basin the neglected female carried.	Но эта ли буря распахнула дверь гостиной, когда горничная проходила по площадке первого этажа? Нет, дверь была тихонько приоткрыта рукою мисс Бригс. Бригс стояла на страже. Бригс ясно слышала, как скрипнули ступени лестницы, когда Феркин спускалась по ним, и как звенела ложка в кастрюльке из-под кашицы, которую несла женщина, в чьих услугах не нуждались.
"Well, Firkin?" says she, as the other entered the apartment. "Well, Jane?"	- Ну, Феркин, - сказала Бригс, когда горничная вошла в комнату. - Ну, Джейн?
"Wuss and wuss, Miss B.," Firkin said, wagging her head.	- Час от часу не легче, мисс Бригс, - ответила та, покачав головой.
"Is she not better then?"	- Разве ей не лучше?
"She never spoke but once, and I asked her if she felt a little more easy, and she told me to hold my stupid tongue. Oh, Miss B., I never thought to have seen this day!"	- Она всего только один раз и заговорила со мной. Я спросила ее, не полегчало ли ей, и она велела мне попридержать мой глупый язык. Ох, мисс Бригс, никогда я не думала, что доживу до такого дня!
And the water-works again began to play.	И чувства ее неудержимо хлынули наружу.
"What sort of a person is this Miss Sharp, Firkin? I little thought, while enjoying my Christmas revels in the elegant home of my firm friends, the Reverend Lionel Delamere and his amiable lady, to find a stranger had taken my place in the affections of my dearest, my still dearest Matilda!"	- Скажите, Феркин, что за особа эта мисс Шарп? Вот уж не думала я, когда предавалась святочному веселью в благородном доме моих близких друзей, преподобного Лайонеля Деламира и его любезной супруги, что мне придется увидеть, как чужой человек вытеснил меня из сердца моей любимой, все еще горячо любимой, Матильды!
Miss Briggs, it will be seen by her language, was of a literary and sentimental turn, and had once published a volume of poems--"Trills of the Nightingale"--by subscription.	Мисс Бригс, как можно судить по оборотам ее речи, отличалась склонностью к изящной литературе чувствительного толка и даже выпустила как-то в свет - по подписке - томик своих стихотворений "Трели соловья".
"Miss B., they are all infatyated about that young woman," Firkin replied. "Sir Pitt wouldn't have let her go, but he daredn't refuse Miss Crawley anything. Mrs. Bute at the Rectory jist as bad--never happy out of her sight. The Capting quite wild about her. Mr. Crawley mortial jealous. Since Miss C. was took ill, she won't have nobody near her but Miss Sharp, I can't tell for where nor for why; and I think somethink has bewidged everybody."	- Все они там с ума посходили от этой девицы, мисс Бригс, - отвечала Феркин. - Сэр Питт ни за что не хотел отпускать ее сюда, да не посмел отказать мисс Кроули. Миссис Бьют, пасторша, - еще того хуже: просто жить без нее не может! Капитан совсем от нее без ума. Мистер Кроули смертельно ее ревнует. С тех пор как мисс Кроули занемогла, она никого не хочет возле себя видеть, кроме мисс Шарп. А почему и отчего - не знаю. Скорей всего, она их всех околдовала!
Rebecca passed that night in constant watching upon Miss Crawley; the next night the old lady slept so comfortably, that Rebecca had time for several hours' comfortable repose herself on the sofa, at the foot of her patroness's bed; very soon, Miss Crawley was so well that she sat up and laughed heartily at a perfect imitation of Miss Briggs and her grief, which Rebecca described to her. Briggs' weeping snuffle, and her manner of using the handkerchief, were so completely rendered that Miss Crawley became quite cheerful, to the admiration of the doctors when they visited her, who usually found this worthy woman of the world, when the least sickness attacked her, under the most abject depression and terror of death.	Ребекка провела эту ночь в неусыпном бдении у постели мисс Кроулщ но на следующую ночь старая леди так спокойно спала, что Ребекке тоже удалось чудесно отдохнуть несколько часов, устроившись на диванчике, поставленном в ногах у ложа ее покровительницы. Очень скоро мисс Кроули настолько оправилась, что могла уже сидеть и от всей души хохотать над импровизацией Ребекки, с большим искусством изображавшей разобиженную мисс Бригс. Всхлипывания и причитания Бригс и ее манера прибегать к помощи носового платка передавались ею с таким совершенством, что мисс Кроули совсем развеселилась, к изумлению приехавших докторов, которые при малейших заболеваниях этой достойной светской дамы обычно находили ее в состоянии самого жалкого уныния и страха смерти.
Captain Crawley came every day, and received bulletins from Miss Rebecca respecting his aunt's health. This improved so rapidly, that poor Briggs was allowed to see her patroness; and persons with tender hearts may imagine the smothered emotions of that sentimental female, and the affecting nature of the interview.	Капитан Кроули заезжал ежедневно и получал от мисс Ребекки бюллетени о здоровье тетушки. Оно столь быстро улучшалось, что бедной Бригс было позволено повидаться со своей благодетельницей. Люди с нежным сердцем могут себе представить чувства этой сентиментальной особы и трогательный характер свидания.
Miss Crawley liked to have Briggs in a good deal soon. Rebecca used to mimic her to her face with the most admirable gravity, thereby rendering the imitation doubly piquant to her worthy patroness.	Вскоре мисс Кроули стала чаще допускать к себе верную Бригс. Ребекке пришло в голову передразнивать почтенную даму в лицо с самым невинным видом и неподражаемой серьезностью, что придавало этим мимическим сценам двойную пикантность в глазах ее достойной приятельницы.
The causes which had led to the deplorable illness of Miss Crawley, and her departure from her brother's house in the country, were of such an unromantic nature that they are hardly fit to be explained in this genteel and sentimental novel. For how is it possible to hint of a delicate female, living in good society, that she ate and drank too much, and that a hot supper of lobsters profusely enjoyed at the Rectory was the reason of an indisposition which Miss Crawley herself persisted was solely attributable to the dampness of the weather? The attack was so sharp that Matilda--as his Reverence expressed it--was very nearly "off the hooks"; all the family were in a fever of expectation regarding the will, and Rawdon Crawley was making sure of at least forty thousand pounds before the commencement of the London season. Mr. Crawley sent over a choice parcel of tracts, to prepare her for the change from Vanity Fair and Park Lane for another world; but a good doctor from Southampton being called in in time, vanquished the lobster which was so nearly fatal to her, and gave her sufficient strength to enable her to return to London. The Baronet did not disguise his exceeding mortification at the turn which affairs took.	Причины, повлекшие за собой прискорбную болезнь мисс Кроули и ее отъезд из имения брата, были столь непоэтического свойства, что их едва ли удобно пояснить на страницах нашей благопристойной и чувствительной повести. В самом деле, можно ли сказать о деликатной особе женского пола, принадлежащей к лучшему обществу, что она объелась и опилась и что обильный ужин из горячих омаров в доме пастора послужил причиной заболевания, упорно приписываемого самой мисс Кроули исключительно действию сырой погоды? Припадок был такой острый, что Матильда - как выразился его преподобие - едва не "окочурилась". Памятуя о ее духовной, все семейство было охвачено лихорадкой ожидания, а Родон Кроули уже твердо рассчитывал, что к началу лондонского сезона у него будет, по крайней мере, сорок тысяч фунтов. Мистер Кроули прислал тетушке пачку тщательно подобранных брошюрок, дабы подготовить ее к переходу с Ярмарки Тщеславия и с Парк-лейн в лучший мир. Но какой-то сведущий саутгемптонский врач, приглашенный вовремя, одержал победу над омаром, чуть было не оказавшимся роковым для мисс Кроули, и влил в нее достаточно сил для возвращения в Лондон. Баронет не скрывал своей досады при таком обороте дел.
While everybody was attending on Miss Crawley, and messengers every hour from the Rectory were carrying news of her health to the affectionate folks there, there was a lady in another part of the house, being exceedingly ill, of whom no one took any notice at all; and this was the lady of Crawley herself. The good doctor shook his head after seeing her; to which visit Sir Pitt consented, as it could be paid without a fee; and she was left fading away in her lonely chamber, with no more heed paid to her than to a weed in the park.	В то время как все ухаживали за мисс Кроули и гонцы из пасторского дома ежечасно привозили нежным родственникам вести о ее здоровье, в самом замке лежала тяжелобольная дама, на которую никто не обращал внимания, - леди Кроули. Добряк доктор только покачал головой, осмотрев больную (сэр Питт согласился на его визит, так как платить за него особо не приходилось), и леди Кроули предоставили тихонько угасать в ее одинокой спальне, уделяя ей не больше внимания, чем какой-нибудь сорной траве в парке.
The young ladies, too, lost much of the inestimable benefit of their governess's instruction, So affectionate a nurse was Miss Sharp, that Miss Crawley would take her medicines from no other hand. Firkin had been deposed long before her mistress's departure from the country. That faithful attendant found a gloomy consolation on returning to London, in seeing Miss Briggs suffer the same pangs of jealousy and undergo the same faithless treatment to which she herself had been subject.	Молодые девицы тоже оказались в небрежении, лишившись бесценных благ, приносимых им уроками гувернантки. Мисс Шарп была такой нежной сиделкой, что мисс Кроули соглашалась принимать лекарства не иначе как из ее рук. Феркин была низложена еще задолго до отъезда своей хозяйки из деревни; эта верная служанка по возвращении в Лондон нашла для себя горькое утешение в том, что мисс Бригс терзается темп же муками ревности и терпит такое же поношение, как и она, миссис Феркнн.
Captain Rawdon got an extension of leave on his aunt's illness, and remained dutifully at home. He was always in her antechamber. (She lay sick in the state bedroom, into which you entered by the little blue saloon.) His father was always meeting him there; or if he came down the corridor ever so quietly, his father's door was sure to open, and the hyena face of the old gentleman to glare out. What was it set one to watch the other so? A generous rivalry, no doubt, as to which should be most attentive to the dear sufferer in the state bedroom. Rebecca used to come out and comfort both of them; or one or the other of them rather. Both of these worthy gentlemen were most anxious to have news of the invalid from her little confidential messenger.	Капитан Родон получил продление отпуска по случаю болезни тетки и, послушный долгу, нес дежурство в ее доме. Он все время торчал у тетки в передней (больная лежала в парадной спальне, в которую можно было войти через маленькую голубую гостиную). Здесь он то и дело сталкивался с отцом; а если Родон тихонечко проходил по коридору, то можно было наперед знать, что дверь, за которой скрывается его отец, приотворится и в щель выглянет лицо старого джентльмена, похожее на морду гиены. Что заставило их так выслеживать друг друга? Несомненно, благородное соперничество: кто из них окажется внимательнее к дорогой страдалице, лежащей в парадной спальне. Ребекка выходила и утешала их обоих, вернее - то одного, то другого. Оба достойных джентльмена горели нетерпением узнать новости о больной из уст ее маленькой доверенной посланницы.
At dinner--to which meal she descended for half an hour--she kept the peace between them: after which she disappeared for the night; when Rawdon would ride over to the depot of the 150th at Mudbury, leaving his papa to the society of Mr. Horrocks and his rum and water. She passed as weary a fortnight as ever mortal spent in Miss Crawley's sick-room; but her little nerves seemed to be of iron, as she was quite unshaken by the duty and the tedium of the sick- chamber.	За обедом, к которому Ребекка спускалась на полчаса, она поддерживала мир между отцом и сыном, а потом исчезала на всю ночь. Тогда Родон уезжал верхом в 15-й полк, стоявший в Мадбери, и оставлял папашу в обществе мистера Хорокса и рома. Ребекка провела у одра мисс Кроули такие томительные две недели, какие только могут выпасть на долю смертного; но нервы у нее, как видно, были железные, и ее ничуть не изнуряли ни уход за больной, ни скука такого существования.
She never told until long afterwards how painful that duty was; how peevish a patient was the jovial old lady; how angry; how sleepless; in what horrors of death; during what long nights she lay moaning, and in almost delirious agonies respecting that future world which she quite ignored when she was in good health.--Picture to yourself, oh fair young reader, a worldly, selfish, graceless, thankless, religionless old woman, writhing in pain and fear, and without her wig. Picture her to yourself, and ere you be old, learn to love and pray!	Лишь много, много времени спустя она позволила себе признаться, как тяжелы были ее обязанности; какой несносной пациенткой оказалась веселая старуха, какой она была капризницей и злючкой, какими страдала бессонницами, как боялась смерти; сколько долгих ночей лежала она, стеная, словно в безумном мучительном бреду, осаждаемая видениями того будущего мира, о котором и слышать не хотела, когда бывала в добром здравии. Представь себе, о прекрасная юная читательница, суетную, себялюбивую, противную, неблагодарную, неверующую старуху в корчах от боли и страха, да еще без парика! Представь ее себе и, пока ты еще не состарилась, научись молиться и любить!
Sharp watched this graceless bedside with indomitable patience. Nothing escaped her; and, like a prudent steward, she found a use for everything. She told many a good story about Miss Crawley's illness in after days--stories which made the lady blush through her artificial carnations. During the illness she was never out of temper; always alert; she slept light, having a perfectly clear conscience; and could take that refreshment at almost any minute's warning. And so you saw very few traces of fatigue in her appearance. Her face might be a trifle paler, and the circles round her eyes a little blacker than usual; but whenever she came out from the sick-room she was always smiling, fresh, and neat, and looked as trim in her little dressing-gown and cap, as in her smartest evening suit.	Мисс Шарп с неистощимым терпением бодрствовала у этого неприглядного ложа. Ничто не ускользало от ее внимания, и, как мудрая управительница, она научилась извлекать пользу из всего решительно. В последующие дни она рассказывала множество забавных историй о болезни мисс Кроули, - историй, которые заставляли эту даму заливаться краской смущения под слоем искусственного румянца. Но за время ее болезни Ребекка ни разу не вышла из себя и всегда была начеку; засыпала легко, как человек с чистой совестью, и в любую минуту могла погрузиться в освежающее забытье. Да и по ее внешнему виду вы не заметили бы следов большой усталости. Правда, лицо у нее немного побледнело, а круги под глазами стали чуть темнее. Но когда бы мисс Шарп ни выходила из комнаты болящей, она всегда улыбалась, всегда была свежа и опрятна и так же мила в своем халатике и чепце, как в самом прелестном вечернем туалете.
The Captain thought so, and raved about her in uncouth convulsions. The barbed shaft of love had penetrated his dull hide. Six weeks-- appropinquity--opportunity--had victimised him completely. He made a confidante of his aunt at the Rectory, of all persons in the world. She rallied him about it; she had perceived his folly; she warned him; she finished by owning that little Sharp was the most clever, droll, odd, good-natured, simple, kindly creature in England. Rawdon must not trifle with her affections, though--dear Miss Crawley would never pardon him for that; for she, too, was quite overcome by the little governess, and loved Sharp like a daughter. Rawdon must go away--go back to his regiment and naughty London, and not play with a poor artless girl's feelings.	Так думал капитан, - он бешено, до безумия влюбился в Ребекку. Зубчатая стрела любви пробила его толстую кожу. Шесть недель тесной близости и вынужденных встреч обрекли его на заклание. Его наперсницей каким-то образом оказалась тетушка-пасторша. Миссис Бьют сначала подняла племянника на смех - она заметила эту сумасбродную страсть - и стала его предостерегать, но кончила тем, что признала малютку Шарп самым умным, самым забавным, чудесным, добродушным, наивным и милым созданием во всей Англии. Однако Родону не следует шутить с ее чувствами: милая мисс Кроули никогда ему этого не простит. Ведь она тоже без ума от гувернанточки и любит эту Шарп, как дочь. Родон должен уехать, вернуться в свой полк, в гадкий Лондон, и не играть чувствами бедной простодушной девушки.
Many and many a time this good-natured lady, compassionating the forlorn life-guardsman's condition, gave him an opportunity of seeing Miss Sharp at the Rectory, and of walking home with her, as we have seen. When men of a certain sort, ladies, are in love, though they see the hook and the string, and the whole apparatus with which they are to be taken, they gorge the bait nevertheless-- they must come to it--they must swallow it--and are presently struck and landed gasping. Rawdon saw there was a manifest intention on Mrs. Bute's part to captivate him with Rebecca. He was not very wise; but he was a man about town, and had seen several seasons. A light dawned upon his dusky soul, as he thought, through a speech of Mrs. Bute's.	Много, много раз эта участливая дама, снисходя к отчаянному положению лейб-гвардейца, доставляла ему, как мы видели, случай встретиться с мисс Шарп в пасторском доме и проводить ее домой. Милостивые государыни, когда мужчина известного сорта влюблен, то хоть он и видит крючок и леску и весь тот снаряд, с помощью которого будет пойман, тем не менее он заглатывает приманку - он вынужден к ней подойти, он вынужден ее проглотить, - и вот его подсекают и вытаскивают на берег. Родон догадывался о намерении миссис Бьют поймать его Ребеккой, - он не отличался умом, но кой-какой опыт успел приобрести. Свет забрезжил в потемках его души - или так ему показалось - после одного его разговора с миссис Бьют.
"Mark my words, Rawdon," she said. "You will have Miss Sharp one day for your relation."	- Попомни мое слово, Родон, - сказала она. - В один прекрасный день мисс Шарп будет твоей родственницей.
"What relation--my cousin, hey, Mrs. Bute? James sweet on her, hey?" inquired the waggish officer.	- Какой родственницей? Кузиной, э, миссис Бьют? Уж не Джеймс ли страдает но ней, а? - осведомился игривый офицер.
"More than that," Mrs. Bute said, with a flash from her black eyes.	- Ищи ближе, - сказала миссис Бьют, сверкнув черными глазами.
"Not Pitt? He sha'n't have her. The sneak a'n't worthy of her. He's booked to Lady Jane Sheepshanks."	- Не Питт ли? Ну нет, ему она не достанется. Подлец ее не стоит. К тому же у него расчеты на леди Джейн Шипшенкс.
"You men perceive nothing. You silly, blind creature--if anything happens to Lady Crawley, Miss Sharp will be your mother-in-law; and that's what will happen."	- Вы, мужчины, ничего не замечаете. Эх ты, простак, слепец! Ежели что случится с леди Кроули, мисс Шарп станет твоей мачехой, так и знай.
Rawdon Crawley, Esquire, gave vent to a prodigious whistle, in token of astonishment at this announcement. He couldn't deny it. His father's evident liking for Miss Sharp had not escaped him. He knew the old gentleman's character well; and a more unscrupulous old-- whyou--he did not conclude the sentence, but walked home, curling his mustachios, and convinced he had found a clue to Mrs. Bute's mystery.	Родон Кроули, эсквайр, протяжно свистнул в знак своего изумления при таком открытии. Отрицать это было трудно: явная склонность отца к мисс Шарп не ускользнула и от него. Проделки почтенного родителя были ему известны. Более бессовестного старого греховодника... фью-ю!.. И, не окончив фразы, он зашагал домой, покручивая усы и вполне уверенный, что им найден ключ к загадочному поведению миссис Бьют.
"By Jove, it's too bad," thought Rawdon, "too bad, by Jove! I do believe the woman wants the poor girl to be ruined, in order that she shouldn't come into the family as Lady Crawley."	"Ну и ну, честное слово! - думал Родон. - До чего дошло! Эта баба хочет погубить бедную девочку для того, чтобы она не могла войти в семью в качестве леди Кроули!"
When he saw Rebecca alone, he rallied her about his father's attachment in his graceful way. She flung up her head scornfully, looked him full in the face, and said,	Встретившись с Ребеккой наедине, он с присущим ему изяществом пошутил над привязанностью к ней отца. Она гневно вскинула голову, взглянула ему прямо в лицо и сказала:
"Well, suppose he is fond of me. I know he is, and others too. You don't think I am afraid of him, Captain Crawley? You don't suppose I can't defend my own honour," said the little woman, looking as stately as a queen.	- Ну, хорошо, предположим, он привязался ко мне. Так ведь не только он один, не правда ли, капитан Кроули? Не думаете ли вы, что я боюсь его? Или вы полагаете, что я не сумею защитить свою честь? - заявила маленькая женщина с высокомерием королевы.
"Oh, ah, why--give you fair warning--look out, you know--that's all," said the mustachio-twiddler.	- О... а... почему же... я просто предостерегаю вас... будьте, знаете, осторожны... вот и все! - ответил растерявшийся усач.
"You hint at something not honourable, then?" said she, flashing out.	- Вы намекаете на что-то неблаговидное? - сказала она, вспыхнув.
"O Gad--really--Miss Rebecca," the heavy dragoon interposed.	- О... черт... да что вы... мисс Ребекка, - защищался неповоротливый драгун.
"Do you suppose I have no feeling of self-respect, because I am poor and friendless, and because rich people have none? Do you think, because I am a governess, I have not as much sense, and feeling, and good breeding as you gentlefolks in Hampshire? I'm a Montmorency. Do you suppose a Montmorency is not as good as a Crawley?"	- Уж не полагаете ли вы, что у меня нет чувства собственного достоинства только потому, что я бедна и одинока, или потому, что им не обладают богачи? Вы думаете, что если я гувернантка, так я лишена понятий, тех правил чести и хорошего воспитания, какие есть у вас, хэмпширских дворян? Я - Мопморанси. Чем, по-вашему, Монморанси хуже Кроули?
When Miss Sharp was agitated, and alluded to her maternal relatives, she spoke with ever so slight a foreign accent, which gave a great charm to her clear ringing voice.	Когда мисс Шарп пребывала в волнении и ссылалась на свою родню со стороны матери, она всегда говорила с легким иностранным акцептом, который придавал особую прелесть ее чистому, звонкому голосу.
"No," she continued, kindling as she spoke to the Captain; "I can endure poverty, but not shame-- neglect, but not insult; and insult from--from you."	- Нет, - продолжала она, все больше воспламеняясь, - я могу перенести бедность, но не позор, пренебрежение, но не надругательство, да еще от кого - от вас!
Her feelings gave way, and she burst into tears.	Ее чувства вырвались наружу, и она залилась слезами.
"Hang it, Miss Sharp--Rebecca--by Jove--upon my soul, I wouldn't for a thousand pounds. Stop, Rebecca!"	- К черту, мисс Шарп... Ребекка... ей-богу... клянусь своей душой... я и за тысячу фунтов не стал бы... Погодите, Ребекка!..
She was gone. She drove out with Miss Crawley that day. It was before the latter's illness. At dinner she was unusually brilliant and lively; but she would take no notice of the hints, or the nods, or the clumsy expostulations of the humiliated, infatuated guardsman. Skirmishes of this sort passed perpetually during the little campaign--tedious to relate, and similar in result. The Crawley heavy cavalry was maddened by defeat, and routed every day.	Она ушла. В тот день она выезжала кататься с мисс Кроули. Это было еще до болезни последней. За обедом Ребекка была необычайно остроумна и весела, но не желала обращать ни малейшего внимания на все намеки, кивки, неловкие оправдания посрамленного, безумно влюбленного гвардейца. Такого рода стычки постоянно происходили во время этой маленькой войны - о них утомительно рассказывать, - и кончались они всегда одинаково: тяжелая кавалерия Кроули терпела поражения в изматывающих схватках с противником и, что ни день, обращалась в бегство.
If the Baronet of Queen's Crawley had not had the fear of losing his sister's legacy before his eyes, he never would have permitted his dear girls to lose the educational blessings which their invaluable governess was conferring upon them. The old house at home seemed a desert without her, so useful and pleasant had Rebecca made herself there. Sir Pitt's letters were not copied and corrected; his books not made up; his household business and manifold schemes neglected, now that his little secretary was away. And it was easy to see how necessary such an amanuensis was to him, by the tenor and spelling of the numerous letters which he sent to her, entreating her and commanding her to return. Almost every day brought a frank from the Baronet, enclosing the most urgent prayers to Becky for her return, or conveying pathetic statements to Miss Crawley, regarding the neglected state of his daughters' education; of which documents Miss Crawley took very little heed.	Если бы баронет из Королевского Кроули не боялся упустить сестрино наследство, он никогда бы не позволил, чтобы его милые девочки лишались тех благ образования, которыми их наделяла бесценная воспитательница. Старый дом казался без нее опустевшим - столь полезной и приятной сумела сделать себя Ребекка. Письма сэра Питта не переписывались и не исправлялись; книги велись неаккуратно; все его домашние дела и многообразные проекты оставались в небрежении, с тех пор как уехал его маленький секретарь. Уже самый тон и орфография многочисленных писем, которые сэр Питт посылал Ребекке, умоляя ее и повелевая ей вернуться, показывали, сколь необходим ему этот личный секретарь. Чуть ли не каждый день приносил освобожденное от почтовых сборов письмо баронета к Ребекке с настоятельными просьбами вернуться или же с обращенными к мисс Кроули убедительными представлениями насчет печального положения дел с образованием его дочерей. Но мисс Кроули не удостаивала вниманием эти дипломатические ноты.
Miss Briggs was not formally dismissed, but her place as companion was a sinecure and a derision; and her company was the fat spaniel in the drawing-room, or occasionally the discontented Firkin in the housekeeper's closet. Nor though the old lady would by no means hear of Rebecca's departure, was the latter regularly installed in office in Park Lane. Like many wealthy people, it was Miss Crawley's habit to accept as much service as she could get from her inferiors; and good-naturedly to take leave of them when she no longer found them useful. Gratitude among certain rich folks is scarcely natural or to be thought of. They take needy people's services as their due. Nor have you, O poor parasite and humble hanger-on, much reason to complain! Your friendship for Dives is about as sincere as the return which it usually gets. It is money you love, and not the man; and were Croesus and his footman to change places you know, you poor rogue, who would have the benefit of your allegiance.	Мисс Бригс не получила формальной отставки, но ее положение в качестве компаньонки превратилось в пустую видимость и насмешку. Компанию ей в пустой гостиной составляла отныне жирная болонка да иной раз - в комнате экономки - недовольная Феркин. С другой стороны, хотя старая леди и слышать не хотела об отъезде Ребекки, однако та не занимала никакой определенной должности на Парк-лейн. Подобно многим состоятельным людям, мисс Кроули привыкла пользоваться услугами низших до тех пор, пока это было ей нужно, и, нимало не задумываясь, отпускала их от себя, едва эта надобность проходила. Некоторым богатым людям органически несвойственна благодарность, да и трудно ждать ее от них. Они принимают услуги людей неимущих как нечто должное. Но и у вас, бедные паразиты и смиренные блюдолизы, мало оснований жаловаться. В ваших дружеских чувствах к богачу столько же искренности, как и в его ответном к вам расположении. Вы любите деньги, а не самого человека! И если бы Крез и его слуга поменялись ролями, то ты отлично знаешь, о несчастный плут, в чью пользу расположило бы тебя твое подобострастие!
And I am not sure that, in spite of Rebecca's simplicity and activity, and gentleness and untiring good humour, the shrewd old London lady, upon whom these treasures of friendship were lavished, had not a lurking suspicion all the while of her affectionate nurse and friend. It must have often crossed Miss Crawley's mind that nobody does anything for nothing. If she measured her own feeling towards the world, she must have been pretty well able to gauge those of the world towards herself; and perhaps she reflected that it is the ordinary lot of people to have no friends if they themselves care for nobody.	И я не уверен, что, несмотря на всю простоту, живость, кротость и неутомимую веселость Ребекки, хитрая лондонская старуха, на которую расточались все эти сокровища дружбы, не относилась с первых же дней с затаенной подозрительностью к своей нежной сиделке и приятельнице. Должно быть, в голове у мисс Кроули не раз мелькала мысль, что никто ничего не делает даром. Если она отдавала себе отчет в своих собственных чувствах по отношению к миру, то должна была знать цену чувствам этого мира по отношению к себе. Быть может, задумывалась она и над тем, что таков обычный удел людей - не иметь ни одного истинного друга, если сам никого не любишь.
Well, meanwhile Becky was the greatest comfort and convenience to her, and she gave her a couple of new gowns, and an old necklace and shawl, and showed her friendship by abusing all her intimate acquaintances to her new confidante (than which there can't be a more touching proof of regard), and meditated vaguely some great future benefit--to marry her perhaps to Clump, the apothecary, or to settle her in some advantageous way of life; or at any rate, to send her back to Queen's Crawley when she had done with her, and the full London season had begun.	Но пока Бекки была для нее очень нужна и полезна; поэтому она подарила ей два-три новых платья, старое ожерелье и шаль и выказывала свою дружбу тем, что перемывала с новой фавориткой косточки всем близким знакомым (можно ли найти более трогательное доказательство расположения?) и довольно неопределенно подумывала о каком-то великом благодеянии для Ребекки в будущем - не выдать ли ее замуж за аптекаря Клампа, или не устроить ли ее счастье каким-нибудь еще образом? В крайнем случае, когда Ребекка ей прискучит и начнется разгар лондонского сезона, ее можно будет отослать обратно в Королевское Кроули.
When Miss Crawley was convalescent and descended to the drawing- room, Becky sang to her, and otherwise amused her; when she was well enough to drive out, Becky accompanied her. And amongst the drives which they took, whither, of all places in the world, did Miss Crawley's admirable good-nature and friendship actually induce her to penetrate, but to Russell Square, Bloomsbury, and the house of John Sedley, Esquire.	Когда мисс Кроули перешла на положение выздоравливающей и начала спускаться в гостиную, Бекки пела ей и всячески ее развлекала; когда же она настолько оправилась, что могла выезжать, Бекки сопровождала ее. И во время этих выездов какое из всех мест на свете могло привлечь мисс Кроули, преисполненную благодушия и чувства дружбы, как не дом Джона Седли, эсквайра, на Рассел-сквер в Блумсбери.
Ere that event, many notes had passed, as may be imagined, between the two dear friends. During the months of Rebecca's stay in Hampshire, the eternal friendship had (must it be owned?) suffered considerable diminution, and grown so decrepit and feeble with old age as to threaten demise altogether. The fact is, both girls had their own real affairs to think of: Rebecca her advance with her employers--Amelia her own absorbing topic. When the two girls met, and flew into each other's arms with that impetuosity which distinguishes the behaviour of young ladies towards each other, Rebecca performed her part of the embrace with the most perfect briskness and energy. Poor little Amelia blushed as she kissed her friend, and thought she had been guilty of something very like coldness towards her.	Мы знаем, что еще до этого события между обеими любящими подругами шла горячая переписка. Однако за короткий срок пребывания Ребекки в Хэмпшире вечная дружба молодых девиц (следует ли в том признаться?) значительно ослабела и так износилась и выдохлась с возрастом, что грозила окончательно захиреть. Да и не мудрено. Ведь каждая из них была занята собственными важными делами: Ребекке надо было думать о своем преуспеянии у нанимателей, а у Эмилии была своя всепоглощающая тема. Когда обе приятельницы встретились и бросились друг другу в объятия с пылкостью, отличающей молодых девиц при свидании, Ребекка разыграла свою роль с отменной стремительностью и энергией. Бедная же маленькая Эмми густо покраснела, целуя подругу, ибо ее мучило чувство, что она виновата перед нею в чем-то очень похожем на холодность.
Their first interview was but a very short one. Amelia was just ready to go out for a walk. Miss Crawley was waiting in her carriage below, her people wondering at the locality in which they found themselves, and gazing upon honest Sambo, the black footman of Bloomsbury, as one of the queer natives of the place. But when Amelia came down with her kind smiling looks (Rebecca must introduce her to her friend, Miss Crawley was longing to see her, and was too ill to leave her carriage)--when, I say, Amelia came down, the Park Lane shoulder-knot aristocracy wondered more and more that such a thing could come out of Bloomsbury; and Miss Crawley was fairly captivated by the sweet blushing face of the young lady who came forward so timidly and so gracefully to pay her respects to the protector of her friend.	Первая их встреча была весьма краткой. Эмилия как раз собиралась идти гулять. Мисс Кроули ждала внизу в коляске, и слуги ее дивились на эту часть города, где они очутились, и глазели на честного Самбо, черного лакея из Блумсбери, принимая его за одного из забавных туземцев этой местности. Но когда Эмилия вышла на улицу, прелестная, с ласковой своей улыбкой (ведь должна же была Ребекка представить ее своему другу; и мисс Кроули безумно хотелось взглянуть на нее, но только она была слишком тяжело больна, чтобы выйти из экипажа), когда, говорю я, Эмилия вышла на улицу, парк-лейнская ливрейная аристократия и вовсе растерялась, не будучи в состоянии понять, как подобное существо могло появиться на свет божий в Блумсберп. Мисс Кроули была положительно пленена нежным, зардевшимся от смущения личиком девушки, так робко и так грациозно приближавшейся к ней, чтобы засвидетельствовать уважение покровительнице своей подруги.
"What a complexion, my dear! What a sweet voice!" Miss Crawley said, as they drove away westward after the little interview. "My dear Sharp, your young friend is charming. Send for her to Park Lane, do you hear?"	- Что за цвет лица, душенька! Какой милый голосок! - говорила мисс Кроули, когда их экипаж после этого краткого свидания покатил в западную часть города. - Милая моя Шарп, ваша юная подруга очаровательна. Привезите ее ко мне на Парк-лейн, слышите?
Miss Crawley had a good taste. She liked natural manners--a little timidity only set them off. She liked pretty faces near her; as she liked pretty pictures and nice china. She talked of Amelia with rapture half a dozen times that day. She mentioned her to Rawdon Crawley, who came dutifully to partake of his aunt's chicken.	У мисс Кроули был отличный вкус. Ей нравилась естественность манер, а легкая робость только выгодно ее оттеняла. Она любила видеть около себя хорошенькие личики в такой же мере, как красивые картины и дорогой фарфор. В тот день она раз десять с восхищением отозвалась об Эмилии и упомянула о ней и при Родоие Кроули, когда тот, по чувству долга, прибыл разделить с тетушкой ее цыпленка.
Of course, on this Rebecca instantly stated that Amelia was engaged to be married--to a Lieutenant Osborne--a very old flame.	Конечно, Ребекка не преминула сообщить, что Эмилия уже просватана... за поручика Осборна... ее давнишняя любовь!
"Is he a man in a line-regiment?" Captain Crawley asked, remembering after an effort, as became a guardsman, the number of the regiment, the --th.	- Не служит ли он в армейском полку? - спросил капитан Кроули и вспомнил не без труда - как оно и подобает гвардейцу - номер полка: - Не в *** ли?
Rebecca thought that was the regiment.	Ребекка подтвердила, что, кажется, полк именно этот самый.
"The Captain's name," she said, "was Captain Dobbin."	- Фамилия его капитана, - прибавила она, - Доббин.
"A lanky gawky fellow," said Crawley, "tumbles over everybody. I know him; and Osborne's a goodish-looking fellow, with large black whiskers?"	- Неуклюжий, долговязый малый, - продолжал Кроули, - на всех натыкается? Я знаю его. А этот Осборн такой смазливый хлыщ с большими черными бакенбардами?
"Enormous," Miss Rebecca Sharp said, "and enormously proud of them, I assure you."	- Огромнейшими, - подтвердила Ребекка Шарп, - и он ими необычайно гордится, могу вас уверить.
Captain Rawdon Crawley burst into a horse-laugh by way of reply; and being pressed by the ladies to explain, did so when the explosion of hilarity was over.	Капитан Кроули довольно заржал в ответ. И так как дамы потребовали от него объяснений, он удовлетворил их любопытство, как только справился с овладевшим им приступом веселости.
"He fancies he can play at billiards," said he. "I won two hundred of him at the Cocoa-Tree. HE play, the young flat! He'd have played for anything that day, but his friend Captain Dobbin carried him off, hang him!"	- Он воображает, что умеет играть на бильярде, - сказал Родон. - Я обыграл его на двести фунтов в "Кокосовой Пальме". Никакой он не игрок. В тот день он все спустил бы, не уведи его вовремя приятель - капитан Доббин, чтоб ему провалиться!
"Rawdon, Rawdon, don't be so wicked," Miss Crawley remarked, highly pleased.	- Родон, Роден, не будь таким гадким! - заметила мисс Кроули, придя в полный восторг.
"Why, ma'am, of all the young fellows I've seen out of the line, I think this fellow's the greenest. Tarquin and Deuceace get what money they like out of him. He'd go to the deuce to be seen with a lord. He pays their dinners at Greenwich, and they invite the company."	- Но позвольте, сударыня, из всех армейских молокососов, которых я знавал, этот молодец, пожалуй, самый желторотый! Тарквин и Дьюсэйс вытягивают у него столько денег, сколько их душе угодно. Он готов продаться самому дьяволу, лишь бы его увидели в компании с лордами. Платит в Грпнвпче за их обеды, а они приводят с собой целую ораву гостей.
"And very pretty company too, I dare say."	- И, надо думать, миленьких гостей!
"Quite right, Miss Sharp. Right, as usual, Miss Sharp. Uncommon pretty company--haw, haw!" and the Captain laughed more and more, thinking he had made a good joke.	- Совершенно верно, мисс Шарп! Как всегда, справедливо, мисс Шарп. Необычайно милых, хо-хо-хо! - И капитан хохотал все раскатистее и громче, очень довольный своей остротой.
"Rawdon, don't be naughty!" his aunt exclaimed.	- Родон, не будь таким противным! - воскликнула его тетка.
"Well, his father's a City man--immensely rich, they say. Hang those City fellows, they must bleed; and I've not done with him yet, I can tell you. Haw, haw!"	- Ну, что ж! Отец у него деляга: говорят, он чудовищно богат. К черту этих торгашей, их не мешает маленько распотрошить. Я еще не покончил счетов с Осборном, так и знайте, Хо-хо-хо!
"Fie, Captain Crawley; I shall warn Amelia. A gambling husband!"	- Фи, капитан Кроули! Надо предостеречь Эмилию. Муж - игрок!
"Horrid, ain't he, hey?" the Captain said with great solemnity; and then added, a sudden thought having struck him: "Gad, I say, ma'am, we'll have him here."	- Ужаспо, не правда ли, а? - сказал капитан с превеликой важностью. И вдруг прибавил, словно осененный счастливой мыслью: - Ей-богу, сударыня, давайте пригласим его сюда!
"Is he a presentable sort of a person?" the aunt inquired.	- А его можно принимать в обществе? - осведомилась тетушка.
"Presentable?--oh, very well. You wouldn't see any difference," Captain Crawley answered. "Do let's have him, when you begin to see a few people; and his whatdyecallem--his inamorato--eh, Miss Sharp; that's what you call it--comes. Gad, I'll write him a note, and have him; and I'll try if he can play piquet as well as billiards. Where does he live, Miss Sharp?"	- Можно ли его принимать? Ну конечно! Вполне! Вы и не отличите его от других! - отвечал капитан Кроули. - Давайте пригласим его, когда вы понемногу возобновите свои приемы. Да и эту... как бишь это говорится... а, мисс Шарп?.. Ну, его пассию... Пусть и она приходит! Ей-богу, напишу ему записку и позову его. Посмотрим, умеет ли он играть в пикет так же хорошо, как и на бильярде. Где он живет, мисс Шарп?
Miss Sharp told Crawley the Lieutenant's town address; and a few days after this conversation, Lieutenant Osborne received a letter, in Captain Rawdon's schoolboy hand, and enclosing a note of invitation from Miss Crawley.	Мисс Шарп сообщила капитану Кроули городской адрес Осборна, и через несколько дней после этого разговора Осборн получил написанное каракулями письмо капитана Родона с вложением пригласительной записочки от мисс Кроули.
Rebecca despatched also an invitation to her darling Amelia, who, you may be sure, was ready enough to accept it when she heard that George was to be of the party. It was arranged that Amelia was to spend the morning with the ladies of Park Lane, where all were very kind to her. Rebecca patronised her with calm superiority: she was so much the cleverer of the two, and her friend so gentle and unassuming, that she always yielded when anybody chose to command, and so took Rebecca's orders with perfect meekness and good humour. Miss Crawley's graciousness was also remarkable. She continued her raptures about little Amelia, talked about her before her face as if she were a doll, or a servant, or a picture, and admired her with the most benevolent wonder possible. I admire that admiration which the genteel world sometimes extends to the commonalty. There is no more agreeable object in life than to see Mayfair folks condescending. Miss Crawley's prodigious benevolence rather fatigued poor little Amelia, and I am not sure that of the three ladies in Park Lane she did not find honest Miss Briggs the most agreeable. She sympathised with Briggs as with all neglected or gentle people: she wasn't what you call a woman of spirit.	Ребекка, в свою очередь, отправила приглашение милой Эмилии, и та немало обрадовалась, смею вас уверить, узнав, что Джордж будет в числе гостей. Эмилия провела все утро на Парк-лейн с дамами и была прекрасно ими принята. Ребекка обращалась с ней покровительственно и чуть свысока: ведь она была много умнее Эмилии, а ее кроткая и миролюбивая подруга всегда готова была уступить, если кому-нибудь припадала охота ею командовать; она выслушивала приказы Ребекки с полнейшей покорностью и смирением. Мисс Кроули тоже встретила ее необычайно милостиво. Она продолжала восторгаться маленькой Эмилией, говорила о ней вслух, не смущаясь ее присутствием, словно та была служанкой, куклой или картиной, и выражала свое восхищение с величайшей благосклонностью. Меня восхищает то восхищение, с каким знать взирает порой на обыкновенных смертных. Нет приятнее зрелища, чем то, когда обитатели Ярмарки проявляют снисходительность. Чрезмерное благоволение мисс Кроули, пожалуй, утомило их бедную гостью, и мне сдается, что из всех трех особ женского пола на Парк-лейн Эмилии больше всего понравилась честная мисс Бригс. Она сразу почувствовала к ней симпатию, как и вообще ко всем приниженным и кротким людям. Эмилия не была, как говорится, женщиной с запросами.
George came to dinner--a repast en garcon with Captain Crawley.	Джордж получил приглашение отобедать вместе с капитаном Кроули "en gar on" {Без дам (франц.).}.
The great family coach of the Osbornes transported him to Park Lane from Russell Square; where the young ladies, who were not themselves invited, and professed the greatest indifference at that slight, nevertheless looked at Sir Pitt Crawley's name in the baronetage; and learned everything which that work had to teach about the Crawley family and their pedigree, and the Binkies, their relatives, &c., &c. Rawdon Crawley received George Osborne with great frankness and graciousness: praised his play at billiards: asked him when he would have his revenge: was interested about Osborne's regiment: and would have proposed piquet to him that very evening, but Miss Crawley absolutely forbade any gambling in her house; so that the young Lieutenant's purse was not lightened by his gallant patron, for that day at least. However, they made an engagement for the next, somewhere: to look at a horse that Crawley had to sell, and to try him in the Park; and to dine together, and to pass the evening with some jolly fellows.	Парадная карета Осборнов доставила его с Рассел-сквер на Парк-лейн. Надо сказать, что сестры Джорджа, которые не были приглашены, проявили величайшее равнодушие к такому пренебрежению, но все-таки отыскали в списке баронетов имя сэра Питта Кроули и прочитали все, что этот труд мог сообщить о семействе Кроули, его родословной, о Бинки, их родственниках и пр., и пр. Родон Кроули встретил Джорджа Осборна с чрезвычайным радушием и любезностью: расхвалил его игру на бильярде, осведомился, когда ему будет угодно получить реванш, интересовался полком Осборна и тут же предложил бы ему сыграть в пикет, если бы мисс Кроули решительно не запретила в своем доме всякую игру на интерес. Поэтому кошелек молодого офицера не был облегчен гостеприимным хозяином - по крайней мере, в этот день. Во всяком случае, они условились встретиться где-нибудь в ближайшее же время - взглянуть на лошадь, которую собирался продать Кроули, и испытать ее в Парке, а затем пообедать вместе и провести вечерок в веселой компании.
"That is, if you're not on duty to that pretty Miss Sedley," Crawley said, with a knowing wink. "Monstrous nice girl, 'pon my honour, though, Osborne," he was good enough to add. "Lots of tin, I suppose, eh?"	- Конечно, если вам не надо дежурить подле этой хорошенькой мисс Седли, - сказал Кроули, многозначительно подмигивая. - Впрочем, она чертовски мила, клянусь честью, Осборн! - соблаговолил он добавить. - Куча денег, я полагаю, а?
Osborne wasn't on duty; he would join Crawley with pleasure: and the latter, when they met the next day, praised his new friend's horsemanship--as he might with perfect honesty--and introduced him to three or four young men of the first fashion, whose acquaintance immensely elated the simple young officer.	Осборн не собирался дежурить - он с удовольствием составит Кроули компанию. И когда они встретились на следующий день, капитан похвалил мастерскую езду своего нового приятеля - что мог сделать, не покривив душой, - и познакомил его с тремя или четырьмя молодыми людьми самого высшего круга, весьма польстив этим простоватому молодому офицеру.
"How's little Miss Sharp, by-the-bye?" Osborne inquired of his friend over their wine, with a dandified air. "Good-natured little girl that. Does she suit you well at Queen's Crawley? Miss Sedley liked her a good deal last year."	- Кстати, как поживает маленькая мисс Шарп? - с фатовским видом осведомился Осборн у своего друга за стаканом вина. - Славная девчурка! Пришлась ли она вам ко двору в Королевском Кроули? Мисс Седли очень к ней благоволила прошлый год.
Captain Crawley looked savagely at the Lieutenant out of his little blue eyes, and watched him when he went up to resume his acquaintance with the fair governess. Her conduct must have relieved Crawley if there was any jealousy in the bosom of that life-guardsman.	Капитан Кроули свирепо глянул на лейтенанта узенькими щелочками своих голубых глаз и все время наблюдал за ним, когда тот отправился наверх, чтобы возобновить знакомство с хорошенькой гувернанткой. Однако поведение ее должно было успокоить Родона, если бы в груди нашего лейб-гвардейца и шевельнулось нечто вроде ревности.
When the young men went upstairs, and after Osborne's introduction to Miss Crawley, he walked up to Rebecca with a patronising, easy swagger. He was going to be kind to her and protect her. He would even shake hands with her, as a friend of Amelia's; and saying, "Ah, Miss Sharp! how-dy-doo?" held out his left hand towards her, expecting that she would be quite confounded at the honour.	Когда молодые люди поднялись наверх, Осборн был представлен мисс Кроули, а затем направился к Ребекке с покровительственной небрежной развязностью; он намеревался быть ласковым и протежировать ей. Желая обойтись с ней, как с подругой Эмилии, он даже протянул ей левую руку со словами: "Ну, как поживаете, мисс Шарп?", ожидая, что она будет сражена такой честью.
Miss Sharp put out her right forefinger, and gave him a little nod, so cool and killing, that Rawdon Crawley, watching the operations from the other room, could hardly restrain his laughter as he saw the Lieutenant's entire discomfiture; the start he gave, the pause, and the perfect clumsiness with which he at length condescended to take the finger which was offered for his embrace.	Мисс Шарп подала ему свой правый указательный палец и кивнула с такой убийственной холодностью, что Родон Кроули, наблюдавший за ними из соседней комнаты, едва не прыснул, увидя полное поражение лейтенанта, - тот вздрогнул, осекся и в невероятном смущении соблаговолил наконец взять протянутый ему пальчик.
"She'd beat the devil, by Jove!" the Captain said, in a rapture; and the Lieutenant, by way of beginning the conversation, agreeably asked Rebecca how she liked her new place.	- Да она и самому дьяволу не даст спуску, ей-богу! - воскликнул в восторге капитан. А поручик для начала любезно осведомился у Ребекки, как ей нравится ее новое место.
"My place?" said Miss Sharp, coolly, "how kind of you to remind me of it! It's a tolerably good place: the wages are pretty good--not so good as Miss Wirt's, I believe, with your sisters in Russell Square. How are those young ladies?--not that I ought to ask."	- Мое место? - холодно произнесла мисс Шарп. - До чего же с вашей стороны мило напомнить мне об этом! Место довольно сносное, жалованье достаточно хорошее - не такое, пожалуй, высокое, как мисс Уирт получает у ваших сестриц на Рассел-сквер. А как они, кстати, поживают?.. Впрочем, мне не следовало бы об этом спрашивать.
"Why not?" Mr. Osborne said, amazed.	- Почему же? - спросил озадаченный мистер Осборн.
"Why, they never condescended to speak to me, or to ask me into their house, whilst I was staying with Amelia; but we poor governesses, you know, are used to slights of this sort."	- Да потому, что они никогда не удостаивали меня разговора или приглашения к себе, пока я гостила у Эмилии. Но мы, бедные гувернантки, как вам известно, привыкли к таким щелчкам.
"My dear Miss Sharp!" Osborne ejaculated.	- Дорогая мисс Шарп, что вы! - воскликнул Осборн.
"At least in some families," Rebecca continued. "You can't think what a difference there is though. We are not so wealthy in Hampshire as you lucky folks of the City. But then I am in a gentleman's family--good old English stock. I suppose you know Sir Pitt's father refused a peerage. And you see how I am treated. I am pretty comfortable. Indeed it is rather a good place. But how very good of you to inquire!"	- По крайней мере, в некоторых семействах, - продолжала Ребекка. - Впрочем, вы и представить себе не можете, какая иногда наблюдается разница. Мы не так богаты в Хэмпшире, как вы, счастливцы из Сити. Но зато я в семье джентльмена из хорошего старинного английского рода. Быть может, вы знаете, что отец сэра Питта отказался от звания пэра? И вы видите, как со мной обращаются. Мне тут очень хорошо. Право, у меня, пожалуй, отличное место. Но кап вы любезны, что справляетесь об этом!
Osborne was quite savage. The little governess patronised him and persiffled him until this young British Lion felt quite uneasy; nor could he muster sufficient presence of mind to find a pretext for backing out of this most delectable conversation.	Осборн был вне себя от бешенства. Маленькая гувернантка издевалась над ним до тех пор, пока наш юный британский лев не почувствовал себя крайне неловко. К тому же он не сумел проявить достаточного присутствия духа и найти какой-нибудь предлог, чтобы уклониться от этой в высшей степени усладительной беседы.
"I thought you liked the City families pretty well," he said, haughtily.	- Мне казалось, что раньше вам весьма даже нравились семейства из Сити, - сказал он надменно.
"Last year you mean, when I was fresh from that horrid vulgar school? Of course I did. Doesn't every girl like to come home for the holidays? And how was I to know any better? But oh, Mr. Osborne, what a difference eighteen months' experience makes! eighteen months spent, pardon me for saying so, with gentlemen. As for dear Amelia, she, I grant you, is a pearl, and would be charming anywhere. There now, I see you are beginning to be in a good humour; but oh these queer odd City people! And Mr. Jos--how is that wonderful Mr. Joseph?"	- Вы хотите сказать - в прошлом году, когда я только что выскочила из этой ужасной вульгарной школы? Конечно, нравились! Разве каждой девушке не приятно бывает приезжать домой на праздники? Да и могла ли я судить тогда? По, ах, мистер Осборн, эти полтора года научили меня смотреть на жизнь совершенно другими глазами! Полтора года, проведенных - простите меня, что я так говорю, - среди джентльменов... Что же касается милой Эмилии, то она, я согласна с вами, настоящее сокровище и будет одинаково мила в любом обществе. Ну вот, я вижу, вы начинаете приходить в хорошее расположение духа. Ах, уж эти чудаки из Сити! А мистер Джоз? Как поживает наш несравненный мистер Джозеф?
"It seems to me you didn't dislike that wonderful Mr. Joseph last year," Osborne said kindly.	- Сдается мне, что несравненный мистер Джозеф был вам не так уж неприятен в прошлом году, - любезно отпарировал Осборн.
"How severe of you! Well, entre nous, I didn't break my heart about him; yet if he had asked me to do what you mean by your looks (and very expressive and kind they are, too), I wouldn't have said no."	- Как это жестоко с вашей стороны! Ну, что ж, говоря entre nous {Между нами (франц.).}, сердце мое из-за него не разбилось. Однако, если бы он тогда попросил меня сделать то, на что вы намекаете своими взглядами (кстати, весьма выразительными и учтивыми), я не ответила бы ему "нет"!
Mr. Osborne gave a look as much as to say, "Indeed, how very obliging!"	Взгляд мистера Осборна, казалось, говорил: "В самом деле? Вы весьма бы его обязали!"
"What an honour to have had you for a brother-in-law, you are thinking? To be sister-in-law to George Osborne, Esquire, son of John Osborne, Esquire, son of--what was your grandpapa, Mr. Osborne? Well, don't be angry. You can't help your pedigree, and I quite agree with you that I would have married Mr. Joe Sedley; for could a poor penniless girl do better? Now you know the whole secret. I'm frank and open; considering all things, it was very kind of you to allude to the circumstance--very kind and polite. Amelia dear, Mr. Osborne and I were talking about your poor brother Joseph. How is he?"	- Вы думаете, что для меня была бы большая честь породниться с вами? Быть невесткой Джорджа Осборна, эсквайра, сына Джона Осборна, эсквайра, сына... кто был ваш дедушка, мистер Осборн? Ну, не сердитесь! Вы не можете изменить свою родословную, а я не отрицаю, что могла бы выйти замуж за мистера Джо Седли. А что еще оставалось делать бедной девушке без гроша в кармане? Теперь вы знаете мой секрет. Как видите, я с вами откровенна. И если принять в расчет все эти обстоятельства, ваши намеки делают вам честь - очень любезно и вежливо с вашей стороны. Эмилия, милочка! Мы с мистером Осборном беседуем о твоем бедном брате Джозефе. Что, как он?
Thus was George utterly routed. Not that Rebecca was in the right; but she had managed most successfully to put him in the wrong. And he now shamefully fled, feeling, if he stayed another minute, that he would have been made to look foolish in the presence of Amelia.	Таким образом, Джордж был разбит наголову. Нельзя сказать, чтобы Ребекка была права, но она с величайшей ловкостью повела дело так, что Осборн оказался кругом неправым. И он обратился в постыдное бегство, чувствуя, что, продлись эта беседа еще минуту, его поставили бы в дурацкое положение в присутствии Эмилии.
Though Rebecca had had the better of him, George was above the meanness of talebearing or revenge upon a lady--only he could not help cleverly confiding to Captain Crawley, next day, some notions of his regarding Miss Rebecca--that she was a sharp one, a dangerous one, a desperate flirt, &c.; in all of which opinions Crawley agreed laughingly, and with every one of which Miss Rebecca was made acquainted before twenty-four hours were over. They added to her original regard for Mr. Osborne. Her woman's instinct had told her that it was George who had interrupted the success of her first love-passage, and she esteemed him accordingly.	Хотя Ребекка и одержала над ним победу, но Джордж был выше низких сплетен или мести по отношению к женщине; он только не мог удержаться, чтобы не шепнуть на следующий день капитану Кроули кое-какие свои соображения относительно мисс Ребекки: она, мол, особа лукавая, опасная, отчаянная кокетка и т. д. Со всеми этими мнениями Родон, смеясь, согласился - и со всеми ими, без исключения, мисс Ребекка ознакомилась в тот же день, и они только подкрепили ее давнишнее отношение к мистеру Осборну. Женский инстинкт говорил ей, что это Джордж помешал успеху ее первой матримониальной затеи, и она питала к поручику соответствующие чувства.
"I only just warn you," he said to Rawdon Crawley, with a knowing look--he had bought the horse, and lost some score of guineas after dinner, "I just warn you--I know women, and counsel you to be on the look-out."	- Я просто предостерегаю вас, - говорил Джордж Родону Кроули с многозначительным видом (он купил у Родона лошадь и проиграл ему после обеда несколько десятков гиней), - просто лишь предостерегаю. Я знаю женщин и советую вам держать ухо востро.
"Thank you, my boy," said Crawley, with a look of peculiar gratitude. "You're wide awake, I see."	- Спасибо вам, мой милый, - ответил капитан, и взгляд его выражал особую благодарность. - Вы, как я вижу, малый не промах!
And George went off, thinking Crawley was quite right.	И Джордж ушел, в полном убеждении, что Кроули молодчина.
He told Amelia of what he had done, and how he had counselled Rawdon Crawley--a devilish good, straightforward fellow--to be on his guard against that little sly, scheming Rebecca.	Он рассказал Эмилии обо всем, что сделал, и как он посоветовал Родону Кроули - чертовски хорошему, прямому малому - быть настороже и опасаться этой хитрой шельмы Ребекки.
"Against whom?" Amelia cried.	- Кого опасаться? - изумилась Эмилия.
"Your friend the governess.--Don't look so astonished."	- Твоей приятельницы, гувернантки. Что ты так на меня смотришь?
"O George, what have you done?" Amelia said.	- О Джордж! Что ты наделал! - воскликнула Эмилия.
For her woman's eyes, which Love had made sharp-sighted, had in one instant discovered a secret which was invisible to Miss Crawley, to poor virgin Briggs, and above all, to the stupid peepers of that young whiskered prig, Lieutenant Osborne.	Взор ее женских глаз, обостренный любовью, мгновенно обнаружил тайну, которой не видели ни мисс Кроули, ни бедная девственница Бригс, ни тем более глупые гляделки этого молодого, довольного собою и своими бакенбардами поручика Осборна.
For as Rebecca was shawling her in an upper apartment, where these two friends had an opportunity for a little of that secret talking and conspiring which form the delight of female life, Amelia, coming up to Rebecca, and taking her two little hands in hers, said,	Дело в том, что, когда Ребекка закутывала Эмилию в шали в одной из комнат верхнего этажа, нашим приятельницам удалось незаметно переглянуться и вступить в один из тех маленьких заговоров, которые составляют прелесть женской жизни. Эмилия вдруг подошла к Ребекке и, взяв обе ее руки в свои, проговорила:
"Rebecca, I see it all."	- Ребекка, я все понимаю!
Rebecca kissed her.	Ребекка поцеловала ее.
And regarding this delightful secret, not one syllable more was said by either of the young women. But it was destined to come out before long.	И больше ни звука не было произнесено обеими девушками об этом восхитительном секрете. Но ему суждено было очень скоро выплыть наружу.
Some short period after the above events, and Miss Rebecca Sharp still remaining at her patroness's house in Park Lane, one more hatchment might have been seen in Great Gaunt Street, figuring amongst the many which usually ornament that dismal quarter. It was over Sir Pitt Crawley's house; but it did not indicate the worthy baronet's demise. It was a feminine hatchment, and indeed a few years back had served as a funeral compliment to Sir Pitt's old mother, the late dowager Lady Crawley. Its period of service over, the hatchment had come down from the front of the house, and lived in retirement somewhere in the back premises of Sir Pitt's mansion. It reappeared now for poor Rose Dawson. Sir Pitt was a widower again. The arms quartered on the shield along with his own were not, to be sure, poor Rose's. She had no arms. But the cherubs painted on the scutcheon answered as well for her as for Sir Pitt's mother, and Resurgam was written under the coat, flanked by the Crawley Dove and Serpent. Arms and Hatchments, Resurgam.--Here is an opportunity for moralising!	Невдолге после описанных выше событий, когда мисс Ребекка Шарп все еще гостила на Парк-лейн в доме своей покровительницы, среди множества траурных гербов на Грейт-Гонт-стрит, которые всегда украшают этот мрачный квартал, можно было заметить некое прибавление семейства: теперь герб висел и на доме сэра Питта Кроули, но возвещал он не о кончине достойного баронета - это был женский траурный герб. Несколько лет тому назад он служил поминальной данью старухе матери сэра Питта, вдовствующей леди Кроули. Когда кончился срок его службы, траурный герб вышел в отставку и с тех пор отлеживался где-то в недрах дома. Теперь его снова извлекли на свет божий - в честь бедной Розы Досон. Сэр Питт опять овдовел. Геральдические знаки, красовавшиеся на щите рядом с собственным гербом сэра Питта, не имели, конечно, никакого отношения к бедняжке Розе. У нее не было своего герба. Но представленный здесь херувим годился для нее в такой же мере, как и для матери сэра Питта, а под херувимом, охраняемым справа и слева голубем и змеей рода Кроули, вилась надпись: "Resurgam" {Воскресну (лат.).}. Гербы, траурные щиты и надпись "Resurgam" - какая благодарная тема для размышлений моралиста!
Mr. Crawley had tended that otherwise friendless bedside. She went out of the world strengthened by such words and comfort as he could give her. For many years his was the only kindness she ever knew; the only friendship that solaced in any way that feeble, lonely soul. Her heart was dead long before her body. She had sold it to become Sir Pitt Crawley's wife. Mothers and daughters are making the same bargain every day in Vanity Fair.	Только один молодой мистер Кроули навещал всеми забытое ложе. Она покинула этот мир, ободренная теми словами утешения, которые он оказался в состоянии ей преподать. На протяжении многих лет она видела ласку только от него; лишь его дружба хоть сколько-нибудь согревала эту слабую, одинокую душу. Ее сердце умерло гораздо раньше тела. Она продала его, чтобы стать женой сэра Питта Кроули. Матери и дочери повседневно совершают такие сделки на Ярмарке Тщеславия.
When the demise took place, her husband was in London attending to some of his innumerable schemes, and busy with his endless lawyers. He had found time, nevertheless, to call often in Park Lane, and to despatch many notes to Rebecca, entreating her, enjoining her, commanding her to return to her young pupils in the country, who were now utterly without companionship during their mother's illness. But Miss Crawley would not hear of her departure; for though there was no lady of fashion in London who would desert her friends more complacently as soon as she was tired of their society, and though few tired of them sooner, yet as long as her engoument lasted her attachment was prodigious, and she clung still with the greatest energy to Rebecca.	Когда леди Кроули скончалась, ее супруг обретался в Лондоне, поглощенный одним из своих бесчисленных проектов и занятый бесконечными тяжбами. Тем не менее он находил время частенько заглядывать на Парк-лейн и отправлять Ребекке массу писем, умоляя ее, предписывая, приказывая ей вернуться в деревню к своим юным ученицам, которые остались без всякого призора из-за болезни их матери. Но мисс Кроули и слышать не хотела об отъезде Ребекки. Хоть в Лондоне не было ни одной светской дамы, которая более хладнокровно покидала бы своих друзей, как только ей надоедало их общество, и хоть мало было дам, которым так скоро надоедали бы их друзья, - однако, пока ее прихоть длилась, привязанность ее не зияла предела, и старуха все еще с величайшей энергией цеплялась за Ребекку.
The news of Lady Crawley's death provoked no more grief or comment than might have been expected in Miss Crawley's family circle.	Известие о смерти леди Кроули вызвало в семейном кругу мисс Кроули не больше огорчения или толков, чем этого следовало ожидать.
"I suppose I must put off my party for the 3rd," Miss Crawley said; and added, after a pause, "I hope my brother will have the decency not to marry again."	- Придется, пожалуй, отложить прием, назначенный на третье, - сказала мисс Кроули. И прибавила, помолчав: - Надеюсь, у моего братца достанет приличия не жениться еще раз!
"What a confounded rage Pitt will be in if he does," Rawdon remarked, with his usual regard for his elder brother.	- То-то взбесится Питт, если старик снова женится! - заметил Родон с обычным уважением к своему старшему брату.
Rebecca said nothing. She seemed by far the gravest and most impressed of the family. She left the room before Rawdon went away that day; but they met by chance below, as he was going away after taking leave, and had a parley together.	Ребекка ничего не сказала. По-видимому, она была поражена и опечалена больше всех. Она вышла из комнаты, прежде чем Родон уехал от них в тот день, но случайно они встретились внизу, когда племянник уезжал, распрощавшись с тетушкой, и между ними произошла какая-то беседа.
On the morrow, as Rebecca was gazing from the window, she startled Miss Crawley, who was placidly occupied with a French novel, by crying out in an alarmed tone,	На следующее утро Ребекка, выглянув в окно, напугала мисс Кроули, мирно занятую чтением французского романа, тревожным восклицанием:
"Here's Sir Pitt, Ma'am!"	- Сударыня, сэр Питт приехал!
and the Baronet's knock followed this announcement.	Вслед за этим сообщением раздался стук баронета в дверь.
"My dear, I can't see him. I won't see him. Tell Bowls not at home, or go downstairs and say I'm too ill to receive any one. My nerves really won't bear my brother at this moment," cried out Miss Crawley, and resumed the novel.	- Дорогая моя, я не могу его видеть. Я не хочу его видеть. Передайте Боулсу, что меня нет дома, или ступайте вниз и скажите, что я чувствую себя очень плохо и никого не принимаю. Мои нервы сейчас положительно не в состоянии выносить моего братца! - вскричала мисс Кроули и снова принялась за чтение.
"She's too ill to see you, sir," Rebecca said, tripping down to Sir Pitt, who was preparing to ascend.	- Она очень больна и не может принять вас, сэр, - заявила Ребекка, сбежав вниз к сэру Питту, который уже собирался подняться.
"So much the better," Sir Pitt answered. "I want to see YOU, Miss Becky. Come along a me into the parlour," and they entered that apartment together.	- Тем лучше, - ответил сэр Питт, - мне нужно видеть вас, мисс Бекки. Пойдемте со мной в столовую. - И оба они прошли в эту комнату.
"I wawnt you back at Queen's Crawley, Miss," the baronet said, fixing his eyes upon her, and taking off his black gloves and his hat with its great crape hat-band. His eyes had such a strange look, and fixed upon her so steadfastly, that Rebecca Sharp began almost to tremble.	- Я хочу, чтобы вы вернулись в Королевское Кроули, мисс, - сказал баронет, устремив взор на Ребекку и снимая черные перчатки и шляпу, повязанную широкой креповой лентой. Взгляд его имел такое странное выражение в следил за Ребеккой с таким упорством, что мисс Шарп стало страшно.
"I hope to come soon," she said in a low voice, "as soon as Miss Crawley is better--and return to--to the dear children."	- Я надеюсь скоро приехать, - промолвила она тихим голосом, - как только мисс Кроули станет лучше, я вернусь к... к милым девочкам.
"You've said so these three months, Becky," replied Sir Pitt, "and still you go hanging on to my sister, who'll fling you off like an old shoe, when she's wore you out. I tell you I want you. I'm going back to the Vuneral. Will you come back? Yes or no?"	- Вы говорите так все ли три месяца, Бекки, - возразил сэр Пихт, - а сами по-прежнему вешаетесь на шею моей сестре, которая отшвырнет вас, как старый башмак, когда вы ей прискучите! Говорю вам: вы мне нужны! Я уезжаю на похороны. Едете вы со мной? Да или нет?
"I daren't--I don't think--it would be right--to be alone--with you, sir," Becky said, seemingly in great agitation.	- Я не смею... мне кажется... будет не совсем прилично... жить одной... с вами, сэр, - отвечала Бекки, по-видимому, в сильном волнении.
"I say agin, I want you," Sir Pitt said, thumping the table. "I can't git on without you. I didn't see what it was till you went away. The house all goes wrong. It's not the same place. All my accounts has got muddled agin. You MUST come back. Do come back. Dear Becky, do come."	- Говорю вам, вы мне нужны, - сказал сэр Питт, барабаня пальцами по столу. - Я не могу обходиться без вас. Я не понимал этого до вашего отъезда. Все в доме идет кувырком! Он стал совсем другим. Все мои счета опять запутаны. Вы должны вернуться. Возвращайтесь! Дорогая Бекки, возвращайтесь!
"Come--as what, sir?" Rebecca gasped out.	- Вернуться... но в качестве кого, сэр? - задыхаясь, произнесла Ребекка.
"Come as Lady Crawley, if you like," the Baronet said, grasping his crape hat. "There! will that zatusfy you? Come back and be my wife. Your vit vor't. Birth be hanged. You're as good a lady as ever I see. You've got more brains in your little vinger than any baronet's wife in the county. Will you come? Yes or no?"	- Возвращайтесь в качестве леди Кроули, если вам угодно, - сказал баронет, комкая в руках свою траурную шляпу. - Ну! Это вас удовлетворит? Возвращайтесь и будьте моей женой. Вы заслуживаете этого но своему уму. К черту происхождение! Вы такая же достойная леди, как и все другие, кого я знаю. В вашем мизинчике больше мозгов, чем у жены любого нашего баронета во всем графстве. Хотите ехать? Да или нет?
"Oh, Sir Pitt!" Rebecca said, very much moved.	- О сэр Питт! - воскликнула Ребекка, взволнованная до глубины души.
"Say yes, Becky," Sir Pitt continued. "I'm an old man, but a good'n. I'm good for twenty years. I'll make you happy, zee if I don't. You shall do what you like; spend what you like; and 'ave it all your own way. I'll make you a zettlement. I'll do everything reglar. Look year!"	- Скажите "да", Бекки, - продолжал сэр Питт. - Я старик, но еще крепок. Меня хватит еще лет на двадцать. Вы будете счастливы со мной, увидите! Можете делать, что вашей душе угодно. Тратьте денег, сколько хотите. И во всем решительно поступайте по-своему. Я выделю на ваше имя капитал. Я все устрою. Ну вот, глядите!
and the old man fell down on his knees and leered at her like a satyr.	И старик упал на колени, уставившись на нее, как сатир.
Rebecca started back a picture of consternation. In the course of this history we have never seen her lose her presence of mind; but she did now, and wept some of the most genuine tears that ever fell from her eyes.	Ребекка отшатнулась, являя своим видом картину изумления и ужаса. На протяжении нашего романа мы еще ни разу не видели, чтобы она теряла присутствие духа. Но теперь это произошло, и она заплакала самыми неподдельными слезами, какие когда-либо лились из ее глаз.
"Oh, Sir Pitt!" she said. "Oh, sir--I--I'm married ALREADY."	- О сэр Питт! - промолвила она. - О сэр... я... я уже замужем!

К началу страницы

Титульный лист | Предыдущая | Следующая

Граммтаблицы | Тексты