Всякий кто пытался продвинуть изучение иностранного языка за пределы школьно-академического курса, сталкивался с необоримыми трудностями, подталкивавшими его к крамольной мысли, а тому ли языку его кормила alma mater. Вопрос резонный, но не справедливый. То что дает школа - слова и грамматика - все на месте. И их знание отнюдь не испепеляется переходом от адаптированных к реальным текстам, но нуждается в некоторой корректировке.
Значения слов оказываются даже не то что не теми, которые давались в школьных словарях: просто их объем другой, и чем больше погружаешься в особенности чужой речи, тем явственнее это становится. Грамматика же - это свод правил, очень нужных и полезных, но которые как-то упорядочены в систему, которая рассыпается при переходе к конкретным текстам. Вроде бы и есть правило, а куда его применять и как им воспользоваться неизвестно. Все это очень интересно, и я бы не прочь порассуждать о значении слов и грамматике, но сейчас хочу обратить внимание, что наряду с этими двумя столпами существует в любом иностранном языке (в том числе и в русском, кому он иностранный) некая особая физиономия, некоторая неуловимая манера выражаться. Дело даже не в непонятности слов, или трудности грамматики, а просто для наших стереотипных фраз у иностранцев существуют другие стереотипы: они выражают ту же мысль совсем другими словами и совсем другой грамматической конструкцией, чем это делаем мы. Вот эти неуловимые особенности, которые и составляют физиономии я и пытаюсь обозначить в данной статье применительно к французскому языку. Предупреждаю заранее: мои мысли имеют маяковые характере, которые призваны не научить этим особенностям, а дать ориентир совершенствующемуся во французском языке. Что касается систематического обзора грамматических особенностей французского языка, то пожалуйста сюда. Итак физиономические особенности 1. Обилие глагольных форм В русском языке всего 5 времен, считая вид за время (прошедшее совершенное, прошедшее несовершенное), во французском я насчитал более 20, каждый раз сбиваясь со счету, и уже совершенно голова идет кругом, когда пытаешься выстроить систему времен. На эту проблему наслаивается, наличие страдательных и возвратных форм, что по крайней мере удваивает количество времен для запоминания. Но главное при этом, что такое разнообразие времен несколько по-иному организует речь, чем это принято в русском языке.
Из русского текста можно подумать, что старая дева растерялась и дрожала одновременно, тогда как употребление для этих двух слов разных времен во французском тексте ясно намекает, что она сначала растерялась (до того момента, о каком идет речь в рассказе) и уже поэтому в момент рассказа дрожала. Или вот еще более показательный пример:
Из русской части можно понять так, что он был доволен собой, что-то делая - делал и одновременно сам собой гордился. Хотя на самом деле, это он раньше делал, а только потом, задним числом, о котором идет речь, уже был доволен. Чтобы избежать двусмысленности в русском языке - если, разумеется, остальной рассказ не подсказывает верный тон, -- необходимо как-то объяснить ситуацию, типа: "я был доволен собой: мне казалось, что я тогда совершал нечто похвальное и необходимое" Кроме особенности в характере временных отношений, разнообразие времен сказывается на особом характере французской речи, в плане, я бы назвал это, повышенной сослагательности. В русском языке сослагательность вводится не глаголом, а дополнительными средствами: частицей "бы", разными вводными обстоятельствами "может быть", "вероятно". Во французском достаточно просто глагола.
Очень часто сослагательное наклонение употребляется там, где у нас никакому "бы" нет места и в помине. И это набрасывает на нее флер недомолвок, предположений, неуверенностей, всю ту тонкую нюансировку смыслов, которая не вызывая никаких трудностей при переводе среднего текста, выключает недостаточно обращающего на это внимание читателя из игры тонких смыслов.
Если в русском языке задается вопрос, почему есть люди, неспособные к математике, причем сам это факт вроде бы несомненен, то употребление во французском сослагательного как бы вызывает сомнение, действительно ли такие люди есть? Сложность из-за обилия времен усиливается, от того что употребляются они неравномерно. Есть времена, которые постоянно в ходу и они осваиваются как бы автоматом: другие же встречаются весьма редко, но не настолько редко, чтобы ими можно было пренебречь. Так, очень редко употребляется 1 лицо мн числа прошедшего времени, поскольку это время литературное, и очень трудно себе представить, допустим, рассказ, который ведется от нескольких людей. Тем не менее иногда оно проскальзывает, скажем, у Мериме даже весьма часто:
По-русски, правда, переводчик предпочел заменить это время деепричастным оборотом. Наряду с основным значением времена имеют дополнительный. Сложное прошедшее - это именно прошедшее и в этом смысле никаких проблем для понимания не представляет:
Но иногда оно обозначает предбудущее время
Часто ли происходит такое смещение времен? Я просмотрел довольно подробно "Мадам Бовари" и наше 3 подобных случая, по всей видимости, их как минимум вдвое больше. Разумеется, для одного из самых распространенных времен это процентный мизер, однако достаточный, чтобы затруднить понимание смысла сказанного. Вроде бы все знаешь, слова посмотрел, грамматика ясна, но что-то в смысле не клеится. И когда подобные нестыковки встречаются бесконечно, ты совершенно выбиваешься из понимания текста. Еще одна особенность - это использование в качестве связки разных глаголов, которые не изменяя смысла, придают тот оттенок речи, для которого в русском используются наречия, междометия и том подобное.
В данном примере глагол venir придает значение настойчивости основному действию: "кто трижды упорно звонил в нашу дверь". Для общего смысла, может. и не важно, но ведь литература, в отличие от обыденки как раз и держится на деталях, а не на общем смысле. 2. Бесконечные que Уже перечень основных словарных значений этого слова показывает, как часто оно должно употребляться. "Что", "который, которая", "каковой", "как". Этот союз может заменять и другие союзы:
Que является составной частью многих других союзов
Иногда это действительно союзы, а иногда стечение союза que и другого слова, и каждое нужно переводить отдельно
Здесь que = "что", а alors - это наречие "тогда" Наконец, que часто, особенно в разговорной речи и диалогах, употребляется без всякого смысла, типа наших "вот", "ага".
Удивительна привязанность французов к этому слову. Зачем, спрашивается, употреблять его в значении "когда", "как", когда во французском языке и так достаточно для этого союзов. Я посчитал, одно que приходится примерно на 100-130 слов, то есть дает почти 1 процент всего словарного состава. А вот прямо курьезный пример. Во французском языке есть 2 способа образования вопроса. Можно просто поменять местами подлежащее и сказуемое
А можно и не менять, а просто впереди всего предложения поставить вопросительную конструкцию qu'est-ce que. Скажем прямо, если слух это и не режет, то на письме выглядит весьма громоздко.
Французская Академия, учреждение весьма уважаемое в своей стране, рекомендуем именно первый способ вопрошания, и, надо отдать должное, в классической литературе это qu'est-ce que почти не встречается, разве в диалогах с участием простонародья. Однако если вы смотрите французские фильмы с субдубляжом, слышите как говорят французы это "кэс-кэ-се" (вроде так это произносится), в котором три que буквально не сходит у них с языка. 3. Множество отрицательных и ограничительных оборотов Французы изобрели экстравагантный способ, что-либо отрицать. Они закавычивают отрицаемое мысль на сказуемом двумя словами: одно в начале отрицания, другое в конце.
Они словно бы говорят "не", но оставляют за собой право взять его назад, если что не так. И они этим правом широко пользуются, после отрицаемого слова ставя не pas, а свое любимое que и тем полностью переворачивая смысл фразы. Поэтому встретив в тексте отрицающее ne, не спешите с заключениями, дождитесь, что последует дальше.
То есть получается не отрицательный, а ограничительный оборот. Это способ отрицания используется очень широко, причем в разных модификациях, то есть вторым элементом отрицания может быть не только pas, но и другой элемент, внося в смысл сказанного дополнительный оттенок.
В данном примере, чтобы передать адекватно оттенок, вводимый употреблением guere, русский переводчик добавил слово "почти". Точно так же, кроме ne.. que, очень много во французском и ограничительных оборотов
Сочетаясь, отрицательные и ограничительные обороты дают довольно странные смеси, которые при переводе на русский язык, если не знать этих особенностей, могут быть ошибочными Il ne semblait guere me poser des questions que pour le plaisir de se les entendre prononcer Можно бы, переводя слово в слово, истолковать эту фразу как "вовсе не казалось, что мне ставили (или "он мне ставил") вопросы, чтобы иметь удовольствие слушать мои ответы", хотя на самом деле смысл прямо противоположный: "Казалось, он задавал мне вопросы лишь для того, чтобы иметь удовольствие слышать, как он их сам ставит" Ситуация уже совершенно, на первый взгляд, выходит из-под контроля, если учесть, что многие элементы отрицания могут употребляться как в паре, так и самостоятельно
Кроме того, допустим, ne, употребляясь без второго элемента может означать как раз не отрицание и не ограничение, а усиление
На самом деле эти случаи не так страшны и запутанны, как они выглядят на первый взгляд. Есть довольно-таки строгие правила, когда та или иная частица употребляется в отрицательном, когда в ограничительном, а когда в усилительном значении. Но, конечно, разнообразие конкретных ситуаций может предоставить довольно-таки запутанные случаи. На все правило не предусмотришь
или вот такой Je demeurais les yeux baisses, ne sachant que faire, lorsque Chantal reprit: Как здесь рассматривать конструкцию ne sachant que? Если как ограничительный оборот, то надо переводить "Я сидел опустив глаза, зная только, что мне сделать, но тут снова заговорил Шанталь". Если же рассматривать как отрицание, употребляемое без второго элемента, а как союз, вводящий придаточное предложение, то перевод будет: "Я сидел опустив глаза, не зная, что что мне сделать, но тут снова заговорил Шанталь", который, на самом деле и является правильным. Что легко поймет любой, кто читал этот рассказ Мопассана. Однако же эта фраза, взятая сама по себе, ни один мудрец не даст правильное ей толкование. 4. Лапидарность стиля путем употребления слов-заменителей Очень часто нам нужно употребить какое-то слово несколько раз в достаточно коротком речевом отрезке. Чтобы не повторяться, мы употребляем местоимения "он", "этот", "другой", которые должны сгладить неказистость высказывания из-за повторения одного и того же. Французы для этой цели, кроме местоимений, как и мы, еще употребляют и слова-заменители,
Этих слов они наизобретали кучу, и они делают французскую речь достаточно лапидарной, буквально пестреющую этими заменителями. А поскольку в качестве подобных слов заменителей употребляются артикли, предлоги, местоимения, то нужно быть очень внимательным, чтобы за потоком коротких слов не проглядеть смысла. (Заметьте: я написал "подобных слов заменителей", где выделенное полужирным совершенно излишне для смысла и имеет единственную цель сгладить неловкость от повторения одного и того же слова).
Я позволил себе привести достаточно длинный отрывок, чтобы показать, как это выглядит на практике. Чтобы не употреблять лишний раз слово "творение", француз заменил его при 2-ом и 3-ем употреблении местоимением celle, сентенцию "бог осуществил свое всемогущество" Монтескье заменил первый раз местоимением ce, а дальше заменителем l', который совпадает по форме с определенным артиклем. Таким образом в одной и той же фразе одно и то же слово то является определенным артиклем (выделено полужирным), то словом-заменителем (выделено курсивом). Мало этого: в этой же фразе l' встречается ни как артикль, ни как заменитель, а вообще как ничто, как вставка, которая должна предотвратить ради удобства произношения встречу гласного окончания одного слова и гласного начала другого (выделено полужирным курсивом). То есть нужно быть очень внимательным. Еще один показательный пример
Слово "анаграмма" повторяется во французском языке дважды, причем каждый раз разными заменителями: сначала y, потом le. Это, конечно, создает разнообразие: в то время как одно и то же слово в русском тексте выражено 2-мя способами, во французском - 3-мя. Но каждый из этих способов имеет свои прописанные правила. Если y заменяет существительное присоединяемое к глаголу предлогом a, то le когда это существительное является прямым дополнением. То есть чтобы правильно понять французский текст, чтобы установить, какое, собственно говоря, слово заменяется, нужно знать не только его словарное значение, но и в какие предосудительные связи его увлекат французский язык, в частности, каким глаголом и как оно управляется. 5. Частое употребление инфинитива Вообще-то данная особенность не доставляет, кроме отдельных случаев каких-то неудобств пользователям французского языка, но дает этому языку определенный оттенок, так отличающий его от русского языка
Здесь форма выражения русского языка и французского вполне совпадают, если не считать, что у них инфинитив присоединяется то через de, то через a, то вообще безо всего, как в русском языке, хотя ни на смысл, ни на перевод такое разнообразие почти не влияет. Важнее, что инфинитив у них употребляется там, где у нас даже мысли такой не возникнет. Например, как определение вместо прилагательного, причастия или существительного с предлогом.
Кроме того, существуют множество конструкций, где к инфинитиву приделывается союз, и нужно повыкручиваться, чтобы адекватно это выразить по-русски
2 возмутительных случая сложностей во французском языке Мы уже говорили, что данная статья не представляет собой систематического обзора сложностей. Все же на определенный момент, связанный с ними, я хотел бы обратить внимание. Самые неприятные сложности не те, которые не имеют эквивалента в русском языке. Допустим, по-русски будет неграмотно сказать: "этот ребенок живя, она будет спасена", а по-французски можно: cet enfant vivant, elle serait sauvee. Однако достаточно один раз это правило узнать, чтобы безошибочно его применять и без особого труда переводить с французского. Гораздо хуже случаи явного коварства, когда вроде бы все понятно - слова, правила, а по сути где-то внутри таится подвох. Я приведу 2 таких случая, которые доставили автору этой статьи довольно-таки много хлопот в свое время. 1) Союз que, может также переводится и как "который", но в отличие от склоняемого русского - "который", "которая", "которое", que французское никуда не склоняется. Поэтому если в русском падеже, в придаточных предложениях, которые присоединяются "которым" род можно усмотреть, как из подлежащего так и сказуемого, то во французском - только из сказуемого. Поэтому при чтении французского текста вполне может возникнуть заблуждение, что глагол согласуется с подлежащим. И в большинстве случаев практика это заблуждение усиленно поддерживает.
Мы без труда переводим подобные предложения, не видя особой разности между русским и французскими способами присоединения придаточных, особенно не вдаваясь в подробности, что как "которые", так и que -- выступают не в роли подлежащего, а прямого дополнения, что que во втором случае - не "который", а "что". Пока все идет хорошо такие мелочи не замечаются, и мы думаем, что такое трогательное единодушие русской и французской речи будут иметь место в подобных случаях всегда. Главное что и у que и у глагола одни и те же род и число. И вот такое предложение при переводе может поставить нас в тупик
подлежащее здесь невольно предполагается мужского рода - il = le cyclone, тем более, что и глагол связка, если не мужского рода, то единственного числа (aurait), а основное тело глагола - причастие -- женского (epargnees), да еще и множественного числа. То есть получается, что один и тот же глагол (связка + причастие) одновременно имеет и единственное и множественное число, и мужского и женского рода. Так оно и есть: связка согласуется с подлежащим, а причастие при ней с прямым дополнением. Если не обратить на это внимания, то можно представить, будто не циклон щадит эти страны, а будто кто-то как раз циклон и бережет. Нужно сказать, что отыскать подобный пример мне удалось далеко не сразу, то есть в 95 процентов случаев мы прошли бы мимо, не заметив ошибки, и это бы не оказало никакого влияния на смысл. Тем более подобное правило действует в довольно ограниченном наборе случаев. И переведя 19 раз из 20 правильно и без знания правила на 21 ты вдруг попадаешь в впросак.
опять, связка относится к подлежащему (l'Ours), а причастие (abandonnees) к улучшениям (ameliorations), хотя avait abandonnees, строго говоря не 2, а одно слово - "отказался" (или "были отказаны"). Заметим в скобках, что данная "трудность" как раз говорит о продуманности грамматики французского языка, ибо причастия abandonnees, abandonnee и abandonne различаются только на письме, произносятся же они совершенно одинаково, и, если бы они и писались одинаково, то это породило бы известные двусмысленности и путаницу в высказываниях. 2) Теперь немного внимания. Допустим, я говорю по-русски "мой карандаш". "Мой" - местоимение мужского рода, ибо согласуется с существительным мужского рода - "карандаш". Неважно, кто тот "я", которому принадлежит карандаш. И мужчина, и женщина выразятся одинаково: "мой карандаш". То же и во французском. И мужчина, и женщина скажут "mon crayon", потому что "le crayor" - существительное мужского рода. А теперь, допустим, нам нужно сказать про чей-то карандаш. Мы говорим, "его карандаш" не потому что "карандаш" - мужского рода, а потому что он принадлежит мужчине "ему", если бы он принадлежал женщине, нужно было бы сказать "ее карандаш". Улавливаете разницу между употреблением притяжательного местоимения в 1-ом и 3-ем лицах? Но это в русском языке. А во французском и про карандаш мужчины, и женщины скажут одинаково "son crayon". Потому что кому бы этот crayon не принадлежал, он остается мужского рода. Мелочь, конечно. Но ее неучет может привести ко многим недоразумениям.
Если мы по привычке переведем sa - местоимение женского рода тем же родом на русский язык, то получатся "ее усы", словно миледи - а по тексту как раз общаются Арамис и миледи: мужчина и женщина - была усатой, что несколько не вяжется с представлением о женской красоте. Эти son и sa настолько отличают, что русский и французский способы языкового мышления, что путаница из-за этого возникает постоянно. Даже в грамматике французского языка, которой я пользуюсь постоянно - грамматике хорошей, надо сказать, автор допустил ошибку, присовокупив к crayon sa, поскольку придумал пример о студентке. Весь юмор заключается в том, что этот же автор, когда писал о роде местоимений, обратил внимание читателя на это правило, даже выделив его полужирным, и сам же, когда дело дошло до его применения ошибся: настолько глубоко и подсознательно сидит в нас родной язык. * * * Иногда думаешь, как хорошо было бы, если бы слова иностранного языка имели то же значение, что и русского и отличались бы только звуковой формы, что правила как "Устав полевой службы" однозначно и по ранжиру выстраивали бы эти слова в синтаксические конструкции. Тогда любой, самый тупой студент без труда бы сдавал зачеты по иностранному языку. Тогда не ценился бы труд переводчика, и не было бы никаких проблем с тем, чтобы составить программу машинного перевода с одного языка на другой. Но немного придя в себя, начинаешь понимать, что это был бы кошмарный сон. Тогда бы все люди выражались одинаково, и не было бы того разнообразия способов выражения, которое не только позволяет тебе увидеть, что самые привычные мысли могут быть выражены иначе, но и разъять суть родного языка, увидеть проблему там, где все казалось простым и само собой разумеющимся, как в случае с родом местоимений. Возможно, тогда и культура была бы невозможна, ибо что как не инаковость вбрасывает в мозги зерна сомнения и размышления. |