Краткая коллекция текстов на французском языке

Nicolas Boileau-Despreaux (1674-1683)

L'Art Poétique/Поэтическое искусство

Chant III/ПЕСНЬ ТРЕТЬЯ

Il n'est point de serpent, ni de monstre odieux,
Qui, par l'art imité, ne puisse plaire aux yeux;
D'un pinceau délicat l'artifice agréable
Du plus affreux objet fait un objet aimable.

Порою на холсте дракон иль мерзкий гад

Живыми красками приковывает взгляд,

И то, что в жизни нам казалось бы ужасным,

Под кистью мастера становится прекрасным.

Ainsi, pour nous charmer, la Tragédie en pleurs
D'OEdipe tout sanglant fit parler les douleurs,
D'Oreste parricide exprima les alarmes,
Et, pour nous divertir, nous arracha des larmes.

Так, чтобы нас пленить, Трагедия в слезах

Ореста мрачного рисует скорбь и страх,

В пучину горестей Эдипа повергает

И, развлекая нас, рыданья исторгает.

Vous donc qui, d'un beau feu pour le théâtre épris,
Venez en vers pompeux y disputer le prix ,
Voulez-vous sur la scène étaler des ouvrages
Où tout Paris en foule apporte ses suffrages,
Et qui, toujours plus beaux, plus ils sont regardés,
Soient au bout de vingt ans encor redemandés?

Поэты, в чьей груди горит к театру страсть,

Хотите ль испытать над зрителями власть,

Хотите ли снискать Парижа одобренье

И сцене подарить высокое творенье,

Которое потом с подмостков не сойдет

И будет привлекать толпу из года в год?

Que dans tous vos discours la passion émue
Aille chercher le coeur, l'échauffe et le remue.

Пускай огнем страстей исполненные строки

Тревожат, радуют, рождают слез потоки!

Si, d'un beau mouvement l'agréable fureur
Souvent ne nous remplit d'une douce terreur,
Ou n'excite en notre âme une pitié charmante,
En vain vous étalez une scène savante;
Vos froids raisonnements ne feront qu'attiédir
Un spectateur toujours paresseux d'applaudir,
Et qui, des vains efforts de votre rhétorique
Justement fatigué, s'endort ou vous critique.

Но если доблестный и благородный пыл

Приятным ужасом сердца не захватил

И не посеял в них живого состраданья,

Напрасен был ваш труд и тщетны все старанья!

Не прозвучит хвала рассудочным стихам,

И аплодировать никто не станет вам;

Пустой риторики наш зритель не приемлет:

Он критикует вас иль равнодушно дремлет.

Le secret est d'abord de plaire et de toucher
Inventez des ressorts qui puissent m'attacher.

Найдите путь к сердцам: секрет успеха в том,

Чтоб зрителя увлечь взволнованным стихом.

Que dès les premiers vers, l'action préparée
Sans peine du sujet aplanisse l'entrée.

Пусть вводит в действие легко, без напряженья

Завязки плавное, искусное движенье.

Je me ris d'un acteur qui, lent à s'exprimer,
De ce qu'il veut, d'abord, ne sait pas m'informer,
Et qui, débrouillant mal une pénible intrigue,
D'un divertissement me fait une fatigue.

Как скучен тот актер, что тянет свой рассказ

И только путает и отвлекает нас!

Он словно ощупью вкруг темы главной бродит

И непробудный сон на зрителя наводит!

J'aimerais mieux encor qu'il déclinât son nom,
Et dît : " Je suis Oreste, ou bien Agamemnon ",
Que d'aller, par un tas de confuses merveilles,
Sans rien dire à l'esprit, étourdir les oreilles.

Уж лучше бы сказал он сразу, без затей:

- Меня зовут Орест иль, например, Атрей, -

Чем нескончаемым бессмысленным рассказом

Нам уши утомлять и возмущать наш разум.

Le sujet n'est jamais assez tôt expliqué.
Que le lieu de la Scène y soit fixe et marqué.

Вы нас, не мешкая, должны в сюжет ввести.

Единство места в нем вам следует блюсти.

Un rimeur, sans péril, delà les Pyrénées,
Sur la scène en un jour renferme des années.
Là, souvent, le héros d'un spectacle grossier,
Enfant au premier acte, est barbon au dernier.

За Пиренеями рифмач, не зная лени,

Вгоняет тридцать лет в короткий день на сцене.

В начале юношей выходит к нам герой,

А под конец, глядишь, - он старец с бородой.

Mais nous, que la raison à ses règles engage,
Nous voulons qu'avec art l'action se ménage;
Qu'en un lieu, qu'en un jour, un seul fait accompli
Tienne jusqu'à la fin le théâtre rempli.

Но забывать нельзя, поэты, о рассудке:

Одно событие, вместившееся в сутки,

В едином месте пусть на сцене протечет;

Лишь в этом случае оно нас увлечет.

Jamais au spectateur n'offrez rien d'incroyable
Le vrai peut quelquefois n'être pas vraisemblable.
Une merveille absurde est pour moi sans appas :
L'esprit n'est point ému de ce qu'il ne croit pas.

Невероятное растрогать неспособно.

Пусть правда выглядит всегда правдоподобно:

Мы холодны душой к нелепым чудесам,

И лишь возможное всегда по вкусу нам.

Ce qu'on ne doit point voir, qu'un récit nous l'expose
Les yeux, en le voyant, saisiraient mieux la chose;
Mais il est des objets que l'art judicieux
Doit offrir à l'oreille et reculer des yeux.

Не все события, да будет вам известно,

С подмостков зрителям показывать уместно:

Волнует зримое сильнее, чем рассказ,

Но то, что стерпит слух, порой не стерпит глаз.

Que le trouble toujours croissant de scène en scène
à son comble arrivé se débrouille sans peine.

Пусть напряжение доходит до предела

И разрешается потом легко и смело.

L'esprit ne se sent point plus vivement frappé
Que lorsqu'en un sujet d'intrigue enveloppé,
D'un secret tout à coup la vérité connue
Change tout, donne à tout une face imprévue.

Довольны зрители, когда нежданный свет

Развязка быстрая бросает на сюжет,

Ошибки странные и тайны разъясняя

И непредвиденно события меняя.

La tragédie, informe et grossière en naissant,
N'était qu'un simple choeur, où chacun, en dansant,
Et du dieu des raisins entonnant les louanges,
S'efforçait d'attirer de fertiles vendanges.

В далекой древности, груба и весела,

Народным празднеством Трагедия была:

В честь Вакха пели там, кружились и плясали,

Чтоб гроздья алые на лозах созревали,

Là, le vin et la joie éveillant les esprits,
Du plus habile chantre un bouc était le prix.

И вместо пышного лаврового венца

Козел наградой был искусного певца.

THESPIS fut le premier qui, barbouillé de lie,
Promena dans les bourgs cette heureuse folie;
Et d'acteurs mal ornés chargeant un tombereau,
Amusa les passants d'un spectacle nouveau.

Впервые Феспид стал такие представленья

Возить и в города и в тихие селенья,

В телегу тряскую актеров посадил

И новым зрелищем народу угодил.

ESCHYLE dans le choeur jeta les personnages,
D'un masque plus honnête habilla les visages,
Sur les ais d'un théâtre en public exhaussé,
Fit paraître l'acteur d'un brodequin chaussé.

Двух действующих лиц Эсхил добавил к хору,

Пристойной маскою прикрыл лицо актеру,

И на котурнах он велел ему ходить,

Чтобы за действием мог зритель уследить.

SOPHOCLE enfin, donnant l'essor à son génie,
Accrut encor la pompe, augmenta l'harmonie,
Intéressa le choeur dans toute l'action,
Des vers trop raboteux polit l'expression,
Lui donna chez les Grecs cette hauteur divine
Où jamais n'atteignit la faiblesse latine.

Был жив еще Эсхил, когда Софокла гений

Еще усилил блеск и пышность представлений

И властно в действие старинный хор вовлек.

Софокл отшлифовал неровный, грубый слог

И так вознес театр, что для дерзаний Рима

Такая высота была недостижима.

Chez nos dévots a?eux le théâtre abhorré
Fut longtemps dans la France un plaisir ignoré.

Театр французами был прежде осужден:

Казался в старину мирским соблазном он.

De pèlerins, dit-on, une troupe grossière,
En public, à Paris, y monta la première;
Et, sottement zélée en sa simplicité,
Joua les Saints, la Vierge et Dieu, par piété.

В Париже будто бы устроили впервые

Такое зрелище паломники простые,

Изображавшие, в наивности своей,

И бога, и святых, и скопище чертей.

Le savoir, à la fin dissipant l'ignorance,
Fit voir de ce projet la dévote imprudence.
On chassa ces docteurs prêchant sans mission;
On vit renaître Hector, Andromaque, Ilion.

Но разум, разорвав невежества покровы,

Сих проповедников изгнать велел сурово,

Кощунством объявив их богомольный бред.

На сцене ожили герои древних лет,

Seulement, les acteurs laissant le masque antique,
Le violon tint lieu de choeur et de musique.

Но масок нет на них, и скрипкой мелодичной

Сменился мощный хор трагедии античной.

Bientôt l'amour, fertile en tendres sentiments,
S'empara du théâtre ainsi que des romans.
De cette passion la sensible peinture
Est pour aller au coeur la route la plus sûre.

Источник счастья, мук, сердечных жгучих ран,

Любовь забрала в плен и сцену и роман.

Изобразив ее продуманно и здраво,

Пути ко всем сердцам найдете без труда вы.

Peignez donc, j'y consens, les héros amoureux
Mais ne m'en formez pas des bergers doucereux
Qu'Achille aime autrement que Tircis et Philène;
N'allez pas d'un Cyrus nous faire un Artamène;
Et que l'amour, souvent de remords combattu,
Paraisse une faiblesse et non une vertu.

Итак, пусть ваш герой горит любви огнем,

Но пусть не будет он жеманным пастушком!

Ахилл не мог любит, как Тирсис и Филена,

И вовсе не был Кир похож на Артамена!

Любовь, томимую сознанием вины,

Представить слабостью вы зрителям должны.

Des héros de roman fuyez les petitesses
Toutefois, aux grands coeurs donnez quelques faiblesses.
Achille déplairait moins bouillant et moins prompt
J'aime à lui voir verser des pleurs pour un affront.

Герой, в ком мелко все, лишь для романа годен.

Пусть будет он у вас отважен, благороден,

Но все ж без слабостей он никому не мил:

Нам дорог вспыльчивый, стремительный Ахилл;


à ces petits défauts marqués dans sa peinture,
L'esprit avec plaisir reconnaît la nature.

Он плачет от обид - нелишняя подробность,

Чтоб мы поверили в его правдоподобность;

Qu'il soit sur ce modèle en vos écrits tracé
Qu'Agamemnon soit fier, superbe, intéressé;
Que pour ses dieux ?née ait un respect austère.
Conservez à chacun son propre caractère.

Нрав Агамемнона высокомерен, горд;

Эней благочестив и в вере предков тверд.

Герою своему искусно сохраните

Черты характера среди любых событий.

Des siècles, des pays étudiez les moeurs
Les climats font souvent les diverses humeurs.

Его страну и век должны вы изучать:

Они на каждого кладут свою печать.

Gardez donc de donner, ainsi que dans Clélie,
L'air ni l'esprit français à l'antique Italie;
Et, sous des noms romains faisant notre portrait,
Peindre Caton galant, et Brutus dameret.

Примеру "Клелии" вам следовать не гоже:

Париж и древний Рим между собой не схожи.

Герои древности пусть облик свой хранят:

Не волокита Брут, Катон не мелкий фат.

Dans un roman frivole aisément tout s'excuse;
C'est assez qu'en courant la fiction amuse;
Trop de rigueur alors serait hors de saison
Mais la scène demande une exacte raison.

Несообразности с романом неразлучны,

И мы приемлем их - лишь были бы нескучны!

Здесь показался бы смешным суровый суд.

Но строгой логики от вас в театре ждут:

L'étroite bienséance y veut être gardée.
D'un nouveau personnage inventez-vous l'idée?

В нем властвует закон, взыскательный и жесткий.

Вы новое лицо ведете на подмостки?

Qu'en tout avec soi-même il se montre d'accord,
Et qu'il soit jusqu'au bout tel qu'on l'a vu d'abord.

Пусть будет тщательно продуман ваш герой,

Пусть остается он всегда самим собой!

Souvent, sans y penser, un écrivain qui s'aime
Forme tous ses héros semblables à soi-même;
Tout a l'humeur gasconne en un auteur gascon
CALPREN?DE et JUBA parlent du même ton.

Рисуют иногда тщеславные поэты

Не действующих лиц, а лишь свои портреты.

Гасконцу кажется родной Гасконью свет,

И Юба говорит точь-в-точь как Кальпренед.

La nature est en nous plus diverse et plus sage
Chaque passion parle un différent langage
La colère est superbe et veut des mots altiers,
L'abattement s'explique en des termes moins fiers.

Но мудрой щедростью природы всемогущей

Был каждой страсти дан язык, лишь ей присущий:

Высокомерен гнев, в словах несдержан он,

А речь уныния прерывиста, как стон.

Que, devant Troie en flamme, Hécube désolée
Ne vienne pas pousser une plainte ampoulée,
Ni sans raison décrire en quel affreux pays
" Par sept bouches l'Euxin reçoit le Tana?s ".

Среди горящих стен и кровель Илиона

Мы от Гекубы ждем не пышных слов, а стона.

Зачем ей говорить о том, в какой стране

Суровый Танаис к эвксинской льнет волне?

Tous ces pompeux amas d'expressions frivoles
Sont d'un déclamateur amoureux des paroles.
Il faut dans la douleur que vous vous abaissiez.
Pour me tirer des pleurs, il faut que vous pleuriez.

Надутых, громких фраз бессмысленным набором

Кичится тот, кто сам пленен подобным вздором.

Вы искренне должны печаль передавать:

Чтоб я растрогался, вам нужно зарыдать;

Ces grands mots dont alors l'acteur emplit sa bouche
Ne partent point d'un coeur que sa misère touche.

А красноречие, в котором чувство тонет,

Напрасно прозвучит и зрителей не тронет.

Le théâtre, fertile en censeurs pointilleux,
Chez nous pour se produire est un champ périlleux.
Un auteur n'y fait pas de faciles conquêtes;
Il trouve à le siffler des bouches toujours prêtes.

Для сцены сочинять - неблагодарный труд:

Там сотни знатоков своей добычи ждут.

Им трудно угодить: придирчивы, суровы,

Ошикать автора всегда они готовы.

Chacun le peut traiter de fat et d'ignorant;
C'est un droit qu'à la porte on achète en entrant.
Il faut qu'en cent façons, pour plaire, il se replie;
Que tantôt il s'élève et tantôt s'humilie ;
Qu'en nobles sentiments il soit partout fécond ;
Qu'il soit aisé, solide, agréable, profond;
Que de traits surprenants sans cesse il nous réveille,
Qu'il coure dans ses vers de merveille en merveille;
Et que tout ce qu'il dit, facile à retenir,
De son ouvrage en nous laisse un long souvenir.

Кто заплатил за вход, тот право приобрел

Твердить, что автор - шут, невежда и осел.

Чтобы понравиться ценителям надменным,

Поэт обязан быть и гордым и смиренным,

Высоких помыслов показывать полет,

Изображать любовь, надежду, скорби гнет,

Писать отточенно, изящно, вдохновенно,

Порою глубоко, порою дерзновенно,

И шлифовать стихи, чтобы в умах свой след

Они оставили на много дней и лет.

Ainsi la Tragédie agit, marche et s'explique.
D'un air plus grand encor la Poésie épique,
Dans le vaste récit d'une longue action,
Se soutient par la fable et vit de fiction.

Вот в чем Трагедии высокая идея.

Еще возвышенней, прекрасней Эпопея.

Она торжественно и медленно течет,

На мифе зиждется и вымыслом живет.

Là, pour nous enchanter, tout est mis en usage;
Tout prend un corps, une âme, un esprit, un visage.

Чтоб нас очаровать, нет выдумке предела.

Все обретает в ней рассудок, душу, тело:

Chaque vertu devient une divinité :
Minerve est la prudence, et Vénus la beauté;
Ce n'est plus la vapeur, qui produit le tonnerre,
C'est Jupiter armé pour effrayer la terre;

В Венере красота навек воплощена;

В Минерве - ясный ум и мыслей глубина;

Предвестник ливня, гром раскатисто-гремучий

Рожден Юпитером, а не грозовой тучей;

Un orage terrible aux yeux des matelots,
C'est Neptune en courroux qui gourmande les flots;
?cho n'est plus un son qui dans l'air retentisse,
C'est une nymphe en pleurs qui se plaint de Narcisse.

Вздымает к небесам и пенит гребни волн

Не ветер, а Нептун, угрюмой злобы полн;

Не эхо - звук пустой - звенит, призывам вторя, -

То по Нарциссу плач подъемлет нимфа в горе.

Ainsi, dans cet amas de nobles fictions,
Le poète s'égaye en mille inventions,
Orne, élève, embellit, agrandit toutes choses,
Et trouve sous sa main des fleurs toujours écloses.

Прекрасных вымыслов плетя искусно нить,

Эпический поэт их может оживить

И, стройность им придав, украсить своевольно:

Невянущих цветов вокруг него довольно.

Qu'?née et ses vaisseaux, par le vent écartés,
Soient aux bords africains d'un orage emportés,
Ce n'est qu'une aventure ordinaire et commune,
Qu'un coup peu surprenant des traits de la fortune.

Узнай мы, что Эней застигнут бурей был

И ветер к Африке его суда прибил,

Ответили бы мы: "Чудесного здесь мало,

Судьба со смертными еще не так играла!"

Mais que Junon, constante en son aversion,
Poursuive sur les flots les restes d'Ilion;
Qu'?ole, en sa faveur, les chassant d'Italie,
Ouvre aux vents mutinés les prisons d'?olie;
Que Neptune en courroux, s'élevant sur la mer,
D'un mot calme les flots, mette la paix dans l'air,
Délivre les vaisseaux, des Syrtes les arrache,
C'est là ce qui surprend, frappe, saisit, attache.

Но вот мы узнаем, что Трои сыновей

Юнона не щадит и средь морских зыбей;

Что из Италии, покорствуя богине,

Эол их гонит вдаль по яростной пучине;

Что поднимается Нептун из бездны вод,

И снова тишина на море настает, -

И мы волнуемся, печалимся, жалеем,

И грустно под конец расстаться нам с Энеем.

Sans tous ces ornements le vers tombe en langueur,
La poésie est morte ou rampe sans vigueur,
Le poète n'est plus qu'un orateur timide,
Qu'un froid historien d'une fable insipide.

Без этих вымыслов поэзия мертва,

Бессильно никнет стих, едва ползут слова,

Поэт становится оратором холодным,

Сухим историком, докучным и бесплодным.

C'est donc bien vainement que nos auteurs déçus,
Bannissant de leurs vers ces ornements reçus,
Pensent faire agir Dieu, ses saints et ses prophètes,
Comme ces dieux éclos du cerveau des poètes;
Mettent à chaque pas le lecteur en enfer,
N'offrent rien qu'Astaroth, Belzébuth, Lucifer...

Неправы те из нас, кто гонит из стихов

Мифологических героев и богов,

Считая правильным, разумным и приличным,

Чтоб уподобился господь богам античным.

Они читателей все время тащат в ад,

Где Люцифер царит и демоны кишат...

De la foi d'un chrétien les mystères terribles
D'ornements égayés ne sont point susceptibles.

Им, видно, невдомек, что таинства Христовы

Чуждаются прикрас и вымысла пустого,

L'?vangile à l'esprit n'offre de tous côtés
Que pénitence à faire et tourments mérités;
Et de vos fictions le mélange coupable
Même à ses vérités donne l'air de la fable.

И что писание, в сердца вселяя страх,

Повелевает нам лишь каяться в грехах!

И та, благодаря их ревностным стараньям,

Само евангелье становится преданьем!

Et quel objet, enfin, à présenter aux yeux
Que le diable toujours hurlant contre les Cieux,
Qui de votre héros veut rabaisser la gloire,
Et souvent avec Dieu balance la victoire!

Зачем изображать прилежно сатану,

Что с провидением всегда ведет войну

И, бросив тень свою на путь героя славный,

С творцом вступает в спор, как будто с равным равный?

LE TASSE, dira-t-on, l'a fait avec succès.
Je ne veux point ici lui faire son procès :
Mais, quoi que notre siècle à sa gloire publie,
Il n'eût point de son livre illustré l'Italie,
Si son sage héros, toujours en oraison,
N'eût fait que mettre enfin Satan à la raison ;
Et si Renaud, Argant, Tancrède et sa maîtresse
N'eussent de son sujet égayé la tristesse.

Я знаю, что в пример мне Тассо приведут.

Критиковать его я не намерен тут,

Но даже если впрямь достоин Тассо лести,

Своей Италии он не принес бы чести,

Когда б его герой с греховного пути

Все время сатану старался увести,

Когда бы иногда не разгоняли скуки

Ринальдо и Танкред, их радости и муки.

Ce n'est que pas j'approuve, en un sujet chrétien,
Un auteur follement idolâtre et pa?en.

Конечно, тот поэт, что христиан поет,

Не должен сохранять язычества налет,

Mais, dans une profane et riante peinture,
De n'oser de la fable employer la figure;
De chasser les Tritons de l'empire des eaux;
D'ôter à Pan sa flûte, aux Parques leurs ciseaux;
D'empêcher que Caron, dans la fatale barque,
Ainsi que le berger ne passe le monarque :
C'est d'un scrupule vain s'alarmer sottement,
Et vouloir aux lecteurs plaire sans agrément.

Но требовать, чтоб мы, как вредную причуду,

Всю мифологию изгнали отовсюду;

Чтоб нищих и владык Харон в своем челне

Не смел перевозить по Стиксовой волне;

Чтобы лишился Пан пленительной свирели,

А парки - веретен, и ножниц, и кудели, -

Нет, это ханжество, пустой и вздорный бред,

Который нанесет поэзии лишь вред!

Bientôt ils défendront de peindre la Prudence,
De donner à Thémis ni bandeau ni balance,
De figurer aux yeux la Guerre au front d'airain,
Ou le Temps qui s'enfuit une horloge à la main;
Et partout, des discours, comme une idolâtrie,
Dans leur faux zèle iront chasser l'allégorie.

Им кажется грехом в картине иль поэме

Изображать войну в блестящем медном шлеме,

Фемиду строгую, несущую весы,

И Время, что бежит, держа в руке часы!

Они - лишь дайте власть - объявят всем поэтам,

Что аллегория отныне под запретом!

Laissons-les s'applaudir de leur pieuse erreur;
Mais pour nous bannissons une vaine terreur,
Et, fabuleux chrétiens, n'allons point, dans nos songes,
Du Dieu de vérité faire un dieu de mensonges.

Ну что же! Этот вздор святошам отдадим,

А сами, не страшась, пойдем путем своим:

Пусть любит вымыслы и мифы наша лира, -

Из бога истины мы не творим кумира.

La fable offre à l'esprit mille agréments divers;
Là tous les noms heureux semblent nés pour les vers,
Ulysse, Agamemnon, Oreste, Idoménée,
Hélène, Ménélas, Pâris, Hector, ?née...

Преданья древности исполнены красот.

Сама поэзия там в именах живет

Энея, Гектора, Елены и Париса,

Ахилла, Нестора, Ореста и Улисса.

Ô le plaisant projet d'un poète ignorant,
Qui de tant de héros va choisir Childebrand!
D'un seul nom quelquefois le son dur ou bizarre
Rend un poème entier ou burlesque ou barbare.

Нет, не допустит тот, в ком жив еще талант,

Чтобы в поэме стал героем - Хильдебрант!

Такого имени скрежещущие звуки

Не могут не нагнать недоуменной скуки.

Voulez-vous longtemps plaire et jamais ne lasser?
Faites choix d'un héros propre à m'intéresser,
En valeur éclatant, en vertus magnifique
Qu'en lui, jusqu'aux défauts, tout se montre héro?que;

Чтоб вас венчали мы восторженной хвалой,

Нас должен волновать и трогать ваш герой.

От недостойных чувств пусть будет он свободен

И даже в слабостях могуч и благороден!

Que ses faits surprenants soient dignes d'être ou?s
Qu'il soit tel que César, Alexandre ou Louis,
Non tel que Polynice et son perfide frère :
On s'ennuie aux exploits d'un conquérant vulgaire.

Великие дела он должен совершать

Подобно Цезарю, Людовику под стать,

Но не как Полиник и брат его, предатель:

Не любит низости взыскательный читатель.

N'offrez point un sujet d'incidents trop chargé.
Le seul courroux d'Achille, avec art ménagé,
Remplit abondamment une Iliade entière :
Souvent trop d'abondance appauvrit la matière.

Нельзя событьями перегружать сюжет:

Когда Ахилла гнев Гомером был воспет,

Заполнил этот гнев великую поэму.

Порой излишество лишь обедняет тему.

Soyez vif et pressé dans vos narrations;
Soyez riche et pompeux dans vos descriptions.

Пусть будет слог у вас в повествованье сжат,

А в описаниях и пышен и богат:

C'est là qu'il faut des vers étaler l'élégance;
N'y présentez jamais de basse circonstance.

Великолепия достигнуть в них старайтесь,

До пошлых мелочей нигде не опускайтесь.

N'imitez pas ce fou qui, décrivant les mers,
Et peignant, au milieu de leurs flots entr'ouverts,
L'Hébreu sauvé du joug de ses injustes maîtres,
Met, pour le voir passer, les poissons aux fenêtres;
Peint-le petit enfant qui " va, saute, revient, "
Et joyeux, à sa mère offre un caillou qu'il tient ".

Примите мой совет: поэту не к лицу

В чем-либо подражать бездарному глупцу,

Что рассказал, как шли меж водных стен евреи,

А рыбы замерли, из окон вслед глазея.

Зачем описывать, как, вдруг завидев мать,

Ребенок к ней бежит, чтоб камешек отдать?

Sur de trop vains objets c'est arrêter la vue.
Donnez à votre ouvrage une juste étendue.

Такие мелочи в забвенье скоро канут.

Ваш труд не должен быть отрывист иль растянут.

Que le début soit simple et n'ait rien d'affecté.
N'allez pas dès l'abord, sur Pégase monté,
Crier à vos lecteurs, d'une voix de tonnerre
" Je chante le vainqueur des vainqueurs de la terre. "

Пусть начинается без хвастовства рассказ,

Пегаса оседлав, не оглушайте нас,

На лад торжественный заранее настроив:

"Я нынче буду петь героя из героев!"

Que produira l'auteur, après tous ces grands cris?
La montagne en travail enfante une souris.
Oh! que j'aime bien mieux cet auteur plein d'adresse
Qui, sans faire d'abord de si haute promesse,
Me dit d'un ton aisé, doux, simple, harmonieux :
" Je chante les combats, et cet homme pieux "

Что можно подарить, так много обещав?

Гора рождает мышь, поэт "Эпистол" прав.

Насколько же сильней тот римлянин прельщает,

Который ничего сперва не обещает

И просто говорит: "Воспеты битвы мной

И муж, что верен был богам страны родной.

Qui, des bords phrygiens conduit dans l'Ausonie, "
Le premier aborda les champs de Lavinie "
Sa Muse en arrivant ne met pas tout en feu,
Et, pour donner beaucoup, ne nous promet que peu;

Покинув Фригию, он по морям скитался,

Приплыл в Авзонию и там навек остался".

Он гармоничен, прост, он не гремит, как гром,

И малое сулит, чтоб много дать потом.

Bientôt vous la verrez, prodiguant les miracles,
Du destin des Latins prononcer les oracles,
De Styx et d'Achéron peindre les noirs torrents
Et déjà les Césars dans l'?lysée errants.

Терпение - и он вам чудеса покажет,

Грядущую судьбу латинянам предскажет,

Опишет Ахерон, Элизиум теней,

Где узрит цезарей трепещущий Эней.

De figures sans nombre égarez votre ouvrage;
Que tout y fasse aux yeux une riante image :
On peut être à la fois et pompeux et plaisant;
Et je hais un sublime ennuyeux et pesant.

Пусть гармоничное, изящное творенье

Богатством образов дарует наслажденье.

С величьем вы должны приятность сочетать:

Витиеватый слог невмоготу читать.

J'aime mieux Arioste et ses fables comiques
Que ces auteurs, toujours froids et mélancoliques,
Qui, dans leur sombre humeur, se croiraient faire affront
Si les Grâces jamais leur déridaient le front.

Милей мне Ариост, проказник сумасбродный,

Чем сумрачный рифмач, унылый и холодный,

Готовый осудить, как самый страшный грех,

Лукавое словцо или веселый смех.

On dirait que pour plaire, instruit par la nature,
Homère ait à Vénus dérobé sa ceinture.

Должно быть, потому так любим мы Гомера,

Что пояс красоты дала ему Венера.

Sort livre est d'agréments un fertile trésor
Tout ce qu'il a touché se convertit en or;
Tout reçoit dans ses mains une nouvelle grâce;
Partout il divertit et jamais il ne lasse.

В его творениях сокрыт бесценный клад:

Они для всех веков как бы родник услад.

Он, словно чародей, все в перлы превращает,

И вечно радует, и вечно восхищает.

Une heureuse chaleur anime ses discours;
Il ne s'égare point en de trop longs détours.
Sans garder dans ses vers un ordre méthodique,
Son sujet, de soi-même, et s'arrange et s'explique;
Tout, sans faire d'apprêts, s'y prépare aisément;
Chaque vers, chaque mot court à l'événement.

Одушевление в его стихах живет,

И мы не сыщем в них назойливых длиннот.

Хотя в сюжете нет докучного порядка,

Он развивается естественно и гладко,

Течет, как чистая, спокойная река.

Все попадает в цель - и слово, и строка.

Aimez donc ses écrits, mais d'un amour sincère;
C'est avoir profité que de savoir s'y plaire.

Любите искренне Гомера труд высокий,

И он вам преподаст бесценные уроки.

Un poème excellent, où tout marche et se suit,
N'est pas de ces travaux qu'un caprice produit :
Il veut du temps, des soins; et ce pénible ouvrage
Jamais d'un écolier ne fut l'apprentissage.

Поэму стройную, чей гармоничен ход,

Не прихоть легкая, не случай создает,

А прилежание и целой жизни опыт:

То голос мастера, не подмастерья шепот.

Mais souvent parmi nous un poète sans art,
Qu'un beau feu quelquefois échauffa par hasard,
Enflant d'un vain orgueil son esprit chimérique,
Fièrement prend en main la trompette héro?que.

Но иногда поэт, незрелый ученик,

В ком вдохновение зажглось на краткий миг,

Трубит ретиво в рог могучей эпопеи,

В заносчивых мечтах под небесами рея;

Sa muse déréglée, en ses vers vagabonds,
Ne s'élève jamais que par sauts et par bonds;
Et son feu, dépourvu de sens et de lecture,
S'éteint à chaque pas, faute de nourriture.

Пришпоренный Пегас, услышав странный шум,

То еле тащится, то скачет наобум.

Без должной помощи труда и размышленья

Не долго проживет поэта вдохновенье.

Mais en vain le public, prompt à le mépriser,
De son mérite faux le veut désabuser;
Lui-même, applaudissant à son maigre génie,
Se donne par ses mains l'encens qu'on lui dénie;
VIRGILE, au prix de lui , n'a point d'invention;
HOM?RE n'entend point la noble fiction...

Читатели бранят его наперебой,

Но стихотворец наш любуется собой,

И, в ослеплении спесивом и упрямом,

Он сам себе кадит восторга фимиамом.

Он говорит: "Гомер нам оскорбляет слух.

Вергилий устарел; он холоден и сух".

Si contre cet arrêt le siècle se rebelle,
à la postérité d'abord il en appelle,
Mais, attendant qu'ici le bon sens de retour
Ramène triomphants ses ouvrages au jour,
Leurs tas, au magasin, cachés à la lumière,
Combattent tristement les vers et la poussière.

Чуть кто-нибудь в ответ подъемлет голос громкий,

Он тотчас же кричит: "Рассудят нас потомки!",

Хотя при этом ждет, что - дайте только срок -

Все современники сплетут ему венок.

А труд его меж тем, покрытый пыли слоем,

У продавца лежит, никем не беспокоим.

Laissons-les donc entre eux s'escrimer en repos,
Et, sans nous égarer, suivons notre propos.

Ну что ж, пускай себе в забвении лежит:

Нам к теме прерванной вернуться надлежит.

Des succès fortunés du spectacle tragique,
Dans Athènes naquit la Comédie antique.
Là le Grec, né moqueur, par mille jeux plaisants,
Distilla le venin de ses traits médisants.

Была Комедия с ее веселым смехом

В Афинах рождена Трагедии успехом.

В ней грек язвительный, шутник и зубоскал,

Врагов насмешками, как стрелами, сражал.

Aux accès insolents d'une bouffonne joie
La sagesse, l'esprit, l'honneur furent en proie.

Умело наносить бесстыдное злоречье

И чести и уму тяжелые увечья.

On vit par le public un poète avoué
S'enrichir aux dépens du mérite joué;
Et Socrate par lui, dans un choeur de nuées,
D'un vil amas de peuple attirer les huées.

Прославленный поэт снискал себе почет,

Черня достоинства потоком злых острот;

Он в "Облаках" своих изобразил Сократа,

И гикала толпа, слепа и бесновата.

Enfin, de la licence on arrêta le cours :
Le magistrat des lois emprunta le secours,
Et, rendant par édit les poètes plus sages,
Défendit de marquer les noms et les visages.

Но издевательствам положен был предел:

Был выпущен указ, который повелел

Не называть имен и прекратить наветы.

Отныне клеветать уж не могли поэты.

Le théâtre perdit son antique fureur;
la comédie apprit à rire sans aigreur,
Sans fiel et sans venin sut instruire et reprendre,
Et plut innocemment dans les vers de M?NANDRE.

В Афинах зазвучал Менандра легкий смех.

Он стал для зрителей источником утех,

И, умудренная, постигла вся Эллада,

Что нужно поучать без желчи и без яда.

Chacun, peint avec art dans ce nouveau miroir,
S'y vit avec plaisir, ou crut ne s'y point voir :
L'avare, des premiers, rit du tableau fidèle
D'un avare souvent tracé sur son modèle;
Et, mille fois, un fat finement exprimé
Méconnut le portrait sur lui-même formé.

Менандр искусно мог нарисовать портрет,

Не дав ему при том особенных примет.

Смеясь над фатовством и над его уродством,

Не оскорблялся фат живым с собою сходством;

Скупец, что послужил Менандру образцом,

До колик хохотал в театре над скупцом.

Que la nature donc soit votre étude unique,
Auteurs qui prétendez aux honneurs du comique.

Коль вы прославиться в Комедии хотите,

Себе в наставницы природу изберите.

Quiconque voit bien l'homme et, d'un esprit profond,
De tant de coeurs cachés a pénétré le fond;
Qui sait bien ce que c'est qu'un prodigue, un avare,
Un honnête homme, un fat, un jaloux, un bizarre,
Sur une scène heureuse il peut les étaler,
Et les faire à nos yeux vivre, agir et parler.

Поэт, что глубоко познал людей сердца

И в тайны их проник до самого конца,

Что понял чудака, и мота, и ленивца,

И фата глупого, и старого ревнивца,

Сумеет их для нас на сцене сотворить,

Заставив действовать, лукавить, говорить.

Présentez-en partout les images na?ves;
Que chacun y soit peint des couleurs les plus vives.
La nature, féconde en bizarres portraits,
Dans chaque âme est marquée à de différents traits;
Un geste la découvre, un rien la fait paraître.
Mais tout esprit n'a pas des yeux pour la connaître.

Пусть эти образы воскреснут перед нами,

Пленяя простотой и яркими тонами.

Природа, от своих бесчисленных щедрот,

Особые черты всем людям раздает,

Но подмечает их по взгляду, по движеньям

Лишь тот, кто наделен поэта острым зреньем.

Le temps, qui change tout, change aussi nos humeurs;
Chaque âge a ses plaisirs, son esprit et ses moeurs.

Нас времени рука меняет день за днем,

И старец не похож на юношу ни в чем.

Un jeune homme, toujours bouillant dans ses caprices,
Est prompt à recevoir l'impression des vices;
Est vain dans ses discours, volage en ses désirs,
Rétif à la censure et fou dans les plaisirs.

Юнец неукротим: он безрассуден, страстен,

Порочным прихотям и склонностям подвластен,

К нравоученьям глух и жаден до утех;

Его манят мечты и привлекает грех.

L'âge viril, plus mûr, inspire un air plus sage,
Se pousse auprès des grands, s'intrigue, se ménage,
Contre les coups du sort songe à se maintenir,
Et loin dans le présent regarde l'avenir.

Почтенный, зрелый муж совсем иным тревожим:

Он ловок и хитер, умеет льстить вельможам,

Всегда старается заглядывать вперед,

Чтоб оградить себя в грядущем от забот.

La vieillesse chagrine incessamment amasse;
Garde, non pas pour soi, les trésors qu'elle entasse;
Marche en tous ses desseins d'un pas lent et glacé;
Toujours plaint le présent et vante le passé;
Inhabile aux plaisirs, dont la jeunesse abuse,
Blâme en eux les douceurs que l'âge lui refuse.

Расслабленный старик от скупости сгорает.

Не в силах расточать, он жадно собирает,

В делах и замыслах расчетливость хранит,

Возносит прошлый век, а нынешний бранит,

И, так как с ним давно утехи незнакомы,

На них усердно шлет и молнии и громы.

Ne faites point parler vos acteurs au hasard,
Un vieillard en jeune homme, un jeune homme en vieillard.

Героя каждого обдумайте язык,

Чтобы отличен был от юноши старик.

?tudiez la cour et connaissez la ville :
L'une et l'autre est toujours en modèles fertile.

Узнайте горожан, придворных изучите;

Меж них старательно характеры ищите.

C'est par là que MOLI?RE, illustrant ses écrits,
Peut-être de son art eût remporté le prix,
Si, moins ami du peuple, en ses doctes peintures,
Il n'eût point fait souvent grimacer ses figures,
Quitté, pour le bouffon, l'agréable et le fin,
Et sans honte à Térence allié Tabarin.

Присматривался к ним внимательно Мольер;

Искусства высшего он дал бы нам пример,

Когда бы, в стремлении к народу подольстится,

Порой гримасами не искажал он лица,

Постыдным шутовством веселья не губил.

С Теренцием - увы! - он Табарена слил!

Dans ce sac ridicule où Scapin s'enveloppe,
Je ne reconnais plus l'auteur du Misanthrope.
Le comique, ennemi des soupirs et des pleurs,
N'admet point en ses vers de tragiques douleurs;
Mais son emploi n'est pas d'aller, dans une place,
De mots sales et bas charmer la populace.

Не узнаю в мешке, где скрыт Скапен лукавый,

Того, чей "Мизантроп" увенчан громкой славой.


Уныния и слез смешное вечный враг.

С ним тон трагический несовместим никак,

Но унизительно Комедии серьезной

Толпу увеселять остротою скабрезной.

Il faut que ses acteurs badinent noblement;
Que son noeud bien formé se dénoue aisément;
Que l'action, marchant où la raison la guide,
Ne se perde jamais dans une scène vide;
Que son style humble et doux se relève à propos;
Que ses discours, partout fertiles en bons mots,
Soient pleins de passions finement maniées,
Et les scènes toujours l'une à l'autre liées.

В Комедии нельзя разнузданно шутить,

Нельзя запутывать живой интриги нить,

Нельзя от замысла неловко отвлекаться

И мыслью в пустоте все время растекаться.

Порой пусть будет прост, порой - высок язык,

Пусть шутками стихи сверкают каждый миг,

Пусть будут связаны между собой все части,

И пусть сплетаются в клубок искусный страсти!

Aux dépens du bon sens gardez de plaisanter
Jamais de la nature il ne faut s'écarter.

Природе вы должны быть верными во всем,

Не оскорбляя нас нелепым шутовством.

Contemplez de quel air un père, dans Térence,
Vient d'un fils amoureux gourmander l'imprudence;
De quel air cet amant écoute ses leçons
Et court chez sa maîtresse oublier ces chansons.

Пример Теренция тут очень помогает;

Вы сцену помните: сынка отец ругает

За безрассудную - на взгляд отца - любовь,

А сын, все выслушав, бежит к любимой вновь.

Ce n'est pas un portrait, une image semblable,
C'est un amant, un fils, un père véritable.

Пред нами не портрет, не образ приближенный,

А подлинный отец и подлинный влюбленный.

J'aime sur le théâtre un agréable auteur
Qui, sans se diffamer aux yeux du spectateur,
Plaît par la raison seule, et jamais ne la choque.
Mais, pour un faux plaisant, à grossière équivoque,
Qui pour me divertir n'a que la saleté,
Qu'il s'en aille, s'il veut, sur deux tréteaux monté,
Amusant le Pont-Neuf de ses sornettes fades,
Aux laquais assemblés jouer ses mascarades.

Комический поэт, что разумом ведом,

Хранит изящный вкус и здравый смысл в смешном.

Он уважения и похвалы достоин.

Но плоский острослов, который непристоен

И шутки пошлые твердить не устает,

К зевакам на Пон-Неф пускай себе идет:

Он будет награжден достойно за старанья,

У слуг подвыпивших сорвав рукоплесканья.


К началу страницы

Титульный лист | Предыдущая | Следующая

Грамматический справочник | Тексты

Hosted by uCoz